Поведенческий подход - методологическая - основа политической психологии. Поведенческий подход в психологии доклад


Реферат Поведенческий подход

скачать

Реферат на тему:

План:

Введение

Эту статью следует викифицировать.

Пожалуйста, оформите её согласно правилам оформления статей.

Бихевиори́зм (англ. behavior — поведение) — направление в психологии, определившее облик американской психологии в 20-ом столетии, радикально преобразовавшее всю систему представлений о психике. Его кредо выражала формула, согласно которой предметом психологии является поведение, а не сознание. Поскольку тогда было принято ставить знак равенства между психикой и сознанием (психическими считались процессы, которые начинаются и заканчиваются в сознании), возникла версия, будто, устраняя сознание, бихевиоризм тем самым ликвидирует психику. Основателем данного направления в психологии был американский психолог Джон Уотсон.

Во второй половине 20-го века бихевиоризм в значительной степени уступил место когнитивной психологии, однако многие идеи бихевиоризма используются в определённых направлениях психологии, в частности в терапии.

1. История развития

Одним из пионеров бихевиористского движения был Эдвард Торндайк. Сам он называл себя не бихевиористом, а «коннексионистом» (от англ. «connection» — связь).

То, что интеллект имеет ассоциативную природу, было известно со времен Гоббса. То, что интеллект обеспечивает успешное приспособление животного к среде, стало общепринятым после Спенсера. Но впервые именно опытами Торндайка было показано, что природа интеллекта и его функция могут быть изучены и оценены без обращения к идеям или другим явлениям сознания. Ассоциация означала уже связь не между идеями или между идеями и движениями, как в предшествующих ассоциативных теориях, а между движениями и ситуациями.

Весь процесс научения описывался в объективных терминах. Торндайк использовал идею Вена о «пробах и ошибках» как регулирующем начале поведения. Выбор этого начала имел глубокие методологические основания. Он ознаменовал переориентацию психологической мысли на новый способ детерминистского объяснения своих объектов. Хотя Дарвин специально не акцентировал роль «проб и ошибок», это понятие несомненно составляло одну из предпосылок его эволюционного учения. Поскольку возможные способы реагирования на непрестанно меняющиеся условия внешней среды не могут быть заранее предусмотрены в структуре и способах поведения организма, согласование этого поведения со средой реализуется только на вероятностной основе.

Эволюционное учение потребовало введения вероятностного фактора, действующего с такой же непреложностью, как и механическая причинность. Вероятность нельзя было больше рассматривать как субъективное понятие (результат незнания причин, по утверждению Спинозы). Принцип «проб, ошибок и случайного успеха» объясняет, согласно Торндайку, приобретение живыми существами новых форм поведения на всех уровнях развития. Преимущество этого принципа достаточно очевидно при его сопоставлении с традиционной (механической) рефлекторной схемой. Рефлекс (в его досеченовском понимании) означал фиксированное действие, ход которого определяется так же строго фиксированными в нервной системе способами. Невозможно было объяснить этим понятием адаптивность реакций организма и его обучаемость.

Торндайк принимал за исходный момент двигательного акта не внешний импульс, запускающий в ход телесную машину с предуготованными способами реагирования, а проблемную ситуацию, то есть такие внешние условия, для приспособления к которым организм не имеет готовой формулы двигательного ответа, а вынужден её построить собственными усилиями. Итак, связь «ситуация — реакция» в отличие от рефлекса (в его единственно известной Торндайку механистической трактовке) характеризовалась следующими признаками: 1) исходный пункт — проблемная ситуация; 2) организм противостоит ей как целое; 3) он активно действует в поисках выбора и 4) выучивается методом упражнения.

Прогрессивность подхода Торндайка по сравнению с подходом Дьюи и других чикагцев очевидна, ибо сознательное стремление к цели принималось ими не за феномен, который нуждается в объяснении, а за причинное начало. Но Торндайк, устранив сознательное стремление к цели, удержал идею об активных действиях организма, смысл которых состоит в решении проблемы с целью адаптации к среде.

Работы Торндайка не имели бы для психологии пионерского значения, если бы не открывали новых, собственно психологических закономерностей. Но не менее отчетливо выступает у него ограниченность бихевиористских схем в плане объяснения человеческого поведения. Регуляция человеческого поведения совершается по иному типу, чем это представляли Торндайк и все последующие сторонники так называемой объективной психологии, считавшие за коны научения едиными для человека и остальных живых существ. Такой подход породил новую форму редукционизма. Присущие человеку закономерности поведения, имеющие общественно-исторические основания, сводились к биологическому уровню детерминации, и тем самым утрачивалась возможность исследовать эти закономерности в адекватных научных понятиях.

Торндайк больше чем кто бы то ни было подготовил возникновение бихевиоризма. Вместе с тем, как отмечалось, он себя бихевиористом не считал; в своих объяснениях процессов научения он пользовался понятиями, которые возникший позднее бихевиоризм потребовал изгнать из психологии. Это были понятия, относящиеся, во-первых, к сфере психического в её традиционном понимании (в частности, понятия об испытываемых организмом состояниях удовлетворенности и дискомфорта при образовании связей между двигательными реакциями и внешними ситуациями), во-вторых, к нейрофизиологии (в частности, «закон готовности», который, согласно Торндайку, предполагает изменение способности проводить импульсы). Бихевиористская теория запретила исследователю поведения обращаться и к тому, что испытывает субъект, и к физиологическим факторам.

Теоретическим лидером бихевиоризма стал Джон Бродес Уотсон. Его научная биография поучительна в том плане, что показывает, как в становлении отдельного исследователя отражаются влияния, определившие развитие основных идей направления в целом.

Девизом бихевиоризма стало понятие о поведении как объективно наблюдаемой системе реакций организма на внешние и внутренние стимулы. Это понятие зародилось в русской науке в трудах И. М. Сеченова, И. П. Павлова и В. М. Бехтерева. Они доказали, что область психической деятельности не исчерпывается явлениями сознания субъекта, познаваемыми путем внутреннего наблюдения за ними (интроспекцией), ибо при подобной трактовке психики неизбежно расщепление организма на душу (сознание) и тело (организм как материальную систему). В результате сознание отъединялось от внешней реальности, замыкалось в кругу собственных явлений (переживаний), ставящих его вне реальной связи земных вещей и включенности в ход телесных процессов. Отвергнув подобную точку зрения, русские исследователи вышли на новаторский метод изучения взаимоотношений целостного организма со средой, опираясь на объективные методы, сам же организм трактуя в единстве его внешних (в том числе двигательных) и внутренних (в том числе субъективных) проявлений. Этот подход намечал перспективу для раскрытия факторов взаимодействия целостного организма со средой и причин, от которых зависит динамика этого взаимодействия. Предполагалось, что знание причин позволит в психологии осуществить идеал других точных наук с их девизом «предсказание и управление».

Это принципиально новое воззрение отвечало потребностям времени. Старая субъективная психология повсеместно обнажала свою несостоятельность. Это ярко продемонстрировали опыты над животными, которые были главным объектом исследований американских психологов. Рассуждения о том, что происходит в сознании животных при исполнении ими раз личных экспериментальных заданий, оказывались бесплодными. Уотсон пришел к убеждению, что наблюдения за состояниями сознания так же мало нужны психологу, как физику. Только отказавшись от этих внутренних наблюдений, настаивал он, психология станет точной и объективной наукой.

Находясь под влиянием позитивизма, Уотсон доказывал, будто реально только то, что можно непосредственно наблюдать. Поэтому, по его плану, всё поведение должно быть объяснено из отношений между непосредственно наблюдаемыми воздействиями физических раздражителей на организм и его так же непосредственно наблюдаемыми ответами (реакциями). Отсюда и главная формула Уотсона, воспринятая бихевиоризмом: «стимул — реакция» (S-R). Из этого явствовало, что процессы, которые происходят между членами этой формулы — будь то физиологические (нервные), будь то психические, психология должна устранить из своих гипотез и объяснений. Поскольку единственно реальными в поведении признавались различные формы телесных реакций, Уотсон заменил все традиционные представления о психических явлениях их двигательными эквивалентами.

Зависимость различных психических функций от двигательной активности была в те годы прочно установлена экспериментальной психологией. Это касалось, например, зависимости зрительного восприятия от движений глазных мышц, эмоций — от телесных изменений, мышления — от речевого аппарата и так далее.

Эти факты Уотсон использовал в качестве доказательства того, что объективные мышечные процессы могут быть достойной заменой субъективных психических актов. Исходя из такой посылки, он объяснял развитие умственной активности. Утверждалось, что человек мыслит мышцами. Речь у ребёнка возникает из неупорядоченных звуков. Когда взрослые соединяют с каким-нибудь звуком определенный объект, этот объект становится значением слова. Постепенно у ребенка внешняя речь переходит в шёпот, а затем он начинает произносить слово про себя. Такая внутренняя речь (неслышная вокализация) есть не что иное, как мышление.

Всеми реакциями, как интеллектуальными, так и эмоциональными, можно, по мнению Уотсона, управлять. Психическое развитие сводится к учению, то есть к любому приобретению знаний, умений, навыков — не только специально формируемых, но и возникающих стихийно. С этой точки зрения, научение — более широкое понятие, чем обучение, так как включает в себя и целенаправленно сформированные при обучении знания. Таким образом, исследования развития психики сводятся к исследованию формирования поведения, связей между стимулами и возникающими на их основе реакциями (S-R).

Уотсон экспериментально доказывал, что можно сформировать реакцию страха на нейтральный стимул. В его опытах детям показывали кролика, которого они брали в руки и хотели погладить, но в этот момент получали разряд электрического тока. Ребёнок испуганно бросал кролика и начинал плакать. Опыт повторялся, и на третий-четвёртый раз появление кролика даже в отдалении вызывало у большинства детей страх. После того как эта негативная эмоция закреплялась, Уотсон пытался ещё раз изменить эмоциональное отношение детей, сформировав у них интерес и любовь к кролику. В этом случае ребенку показывали кролика во время вкусной еды. В первый момент дети прекращали есть и начинали плакать. Но так как кролик не приближался к ним, оставаясь в конце комнаты, а вкусная еда (шоколадка или мороженое) была рядом, то ребенок успокаивался. После того как дети переставали реагировать плачем на появление кролика в конце комнаты, экспериментатор придвигал его все ближе и ближе к ребёнку, одновременно добавляя вкусных вещей ему на тарелку. Постепенно дети переставали обращать внимание на кролика и под конец спокойно реагировали, когда он располагался уже около их тарелки, и даже брали его на руки и старались накормить. Таким образом, доказывал Уотсон, эмоциональным поведением можно управлять.

Принцип управления поведением получил в американской психологии после работ Уотсона широкую популярность. Концепцию Уотсона (как и весь бихевиоризм) стали называть «психологией без психики». Эта оценка базировалась на мнении, будто к психическим явлениям относятся только свидетельства самого субъекта о том, что он считает происходящим в его сознании при «внутреннем наблюдении». Однако область психики значительно шире и глубже непосредственно осознаваемого. Она включает также и действия человека, его поведенческие акты, его поступки. Заслуга Уотсона в том, что он расширил сферу психического, включив в него те лесные действия животных и человека. Но он добился этого дорогой ценой, отвергнув как предмет науки огромные богатства психики, несводимые к внешне наблюдаемому поведению.

В бихевиоризме неадекватно отразилась потребность в расширении предмета психологических исследований, выдвинутая логикой развития научного знания. Бихевиоризм выступил как антипод субъективной (интроспективной) концепции, сводившей психическую жизнь к «фактам сознания» и полагавшей, что за пределами этих фактов лежит чуждый психологии мир. Критики бихевиоризма в дальнейшем обвиняли его сторонников в том, что в своих выступлениях против интроспективной психологии они сами находились под влиянием созданной ею версии о сознании. Приняв эту версию за незыблемую, они полагали, что её можно либо принять, либо отвергнуть, но не преобразовать. Вместо того, чтобы взглянуть на сознание по-новому, они предпочли вообще с ним разделаться.

Эта критика справедлива, но недостаточна для понимания гносеологических корней бихевиоризма. Если даже вернуть сознанию его предметно-образное содержание, превратившееся в интроспекционизме в призрачные «субъективные явления», то и тогда нельзя объяснить ни структуру реально го действия, ни его детерминацию. Как бы тесно ни были связаны между собой действие и образ, они не могут быть сведены одно к другому. Несводимость действия к его предметно-образным компонентам и была той реальной особенностью поведения, которая гипертрофированно предстала в бихевиористской схеме.

Уотсон стал наиболее популярным лидером бихевиористского движения. Но один исследователь, сколь бы ярким он ни был, бессилен создать научное направление.

Среди сподвижников Уотсона по крестовому походу против сознания выделялись крупные экспериментаторы Уильям Хантер (1886—1954) и Карл Спенсер Лешли (1890—1958). Первый изобрёл в 1914 году экспериментальную схему для изучения реакции, которую он назвал отсроченной. Обезьяне, например, давали возможность увидеть, в какой из двух ящиков положен банан. Затем между ней и ящиками ставили ширму, которую через несколько секунд убирали. Она успешно решала эту задачу, доказав, что уже животные способны к отсроченной, а не только непосредственной реакции на стимул.

Учеником Уотсона был Карл Лешли, работавший в Чикагском и Гарвардском университетах, а затем в лаборатории Иеркса по изучению приматов. Он, как и другие бихевиористы, считал, что сознание безостаточно сводится к телесной деятельности организма. Известные опыты Лешли по изучению мозговых механизмов поведения строились по следующей схеме: у животного вырабатывался какой-либо навык, а за тем удалялись различные части мозга с целью выяснить, зависит ли от них этот навык. В итоге Лешли пришёл к выводу, что мозг функционирует как целое и его различные участки эквипотенциальны, то есть равноценны, и потому с успехом могут заменять друг друга.

Всех бихевиористов объединяла убежденность в бесплодности понятия о сознании, в необходимости покончить с «ментализмом». Но единство перед общим противником — интроспективной концепцией — утрачивалось при решении конкретных научных проблем.

И в экспериментальной работе, и на уровне теории в психологии совершались изменения, приведшие к трансформации бихевиоризма. Система идей Уотсона в 30-х годах уже не была более единственным вариантом бихевиоризма.

Распад первоначальной бихевиористской программы говорил о слабости её категориального «ядра». Категория действия, односторонне трактовавшаяся в этой программе, не могла успешно разрабатываться при редукции образа и мотива. Без них само действие утрачивало свою реальную плоть. Образ событий и ситуаций, на которые всегда ориентировано действие, оказался у Уотсона низведённым до уровня физических раздражителей. Фактор мотивации либо вообще отвергался, либо выступал в виде нескольких примитивных аффектов (типа страха), к которым Уотсон вынужден был обращаться, чтобы объяснить условно-рефлекторную регуляцию эмоционального поведения. Попытки включить категории образа, мотива и психосоциального отношения в исходную бихевиористскую программу привели к её новому варианту — необихевиоризму.

2. Методы

Бихевиористами применялось два основных направления для исследования поведения: наблюдение в лабораторных, искусственно создаваемых и управляемых условиях, и наблюдение в естественной среде обитания.

Большинство экспериментов бихевиористы проводили на животных, затем установление закономерности реакций в ответ на воздействия окружающей среды перенесли на человека. Позже эта методика подвергалась критике, в основном по этическим причинам (смотрите, например, гуманистический подход). Также бихевиористы полагали, что благодаря манипуляциям внешними стимулами можно формировать у человека разные черты поведения.

3. В СССР

В СССР бихевиоризм, как и другие психологические направления, рассматривался как буржуазное извращение психологии. Особенно активно критиковал этот подход А. Н. Леонтьев. В основном критика сводилась к тому, что бихевиоризм отрицал роль и вообще наличие внутренних ненаблюдаемых свойств (таких, как цели, мотивы, предубеждения и прочее) в поведении и деятельности человека.

В то же время к бихевиоризму были близки существовавшие в СССР в 1920—1930-е гг. «объективная психология» П. П. Блонского и «рефлексология» В. М. Бехтерева.

4. Развитие

Бихевиоризм положил начало возникновению и развитию различных психологических и психотерапевтических школ, таких, как необихевиоризм, когнитивная психология, поведенческая терапия. Существует множество практических приложений бихевиористской психологической теории, в том числе и в далёких от психологии областях.

Сейчас подобные исследования продолжает наука о поведении животных и человека — этология, использующая другие методы (например, этология гораздо меньшее значение придаёт рефлексам, считая врождённое поведение более важным для изучения).

wreferat.baza-referat.ru

Поведенческий подход

Поведенческий подход

Поведенческий подход  - направление в психологии, рассматривающее в качестве ее предмета поведение. Первые попытки научно понять возникли на основе механистического детерминизма, в категориях которого поведение трактовалась по типу взаимодействия физических тел. Эволюционное учение в биологии (Ч. Дарвин) позволило объяснить целесообразность поведение живых существ, стимулировав разработку объективных методов исследования поведение в единстве его внешних и внутренних проявлений. На основе биологического детерминизма сложилось учение о высшей нервной деятельности животных, синонимом которой И.П. Павлов считал поведение Бихевиоризм противопоставил поведение сознанию, полагая, что предметом психологии является только поведение, которое было сведено к совокупности двигательных реакций на внешние стимулы

Варианты поведенческого подхода

Бихевиоральный подход работает в первую очередь с внешне видимым, наблюдаемым поведением человека и рассматривающий человека только как объект воздействий.

Когнитивно-бихевиоральный подход анализирует, как воспринимает ситуацию и мыслит человек, и помогает выработать более реалистичный взгляд и отсюда более адекватное поведение.

Личностно-поведенческий подход видит в человеке автора как внешнего, так и внутреннего поведения (мыслей и эмоций, выбора той или иной жизненной роли или позиции) - любых действий, автором которых он является и за которые он несет ответственность.

Теоретическим лидером бихевиоризма стал Джон Браадус Уотсон (1878-1958). Он выступал против точки зрения, согласно которой опыт сознания принадлежит сфере психологии. При изучении поведения животных и младенцев Уотсон вовсе не обращался к понятию сознания. Он пришел к выводу, что психология животных и детская психология не только могут рассматриваться как самостоятельные дисциплины, но и могут выступить в качестве образца, которому должна последовать психология взрослых.

Научный материал бихевиоризма, который  имел в своем распоряжении Уотсон, касался условных и безусловных рефлексов. Но его понятие безусловного рефлекса было подчинено принципу причинности, который соответствовал схеме действия и противодействия и слишком сильно соответствовал распространенному в XIX веке представлению о механизме. Это представление господствовало и в работах русского физиолога И.П. Павлова, опубликованных примерно в то же время. Психология «стимула и реакции», развивавшаяся на протяжении последующих 3-4-х десятилетий, также не изменила этого представления.

С точки зрения бихевиоризма подлинным  предметом психологии (человека) является поведение человека от рождения и  до смерти. Наблюдения над поведением могут быть представлены в форме  стимулов (С) и реакций (Р). Простая  схема С-Р вполне пригодна в данном случае. Задача психологии поведения является разрешенной в том случае, если известны стимул и реакция. В каждой человеческой реакции имеются бихевиористическая, нейрофизиологическая и физико-химическая проблемы. Когда явления поведения точно сформулированы в терминах стимулов и реакций, бихевиоризм получает возможность предсказывать эти явления и руководить (овладеть) ими - два существенных момента, которых требует всякая наука.

Из всех результатов, достигнутых  им, наибольшее значение придавалось  тем, которые легче всего можно  было повторить на опыте. Большей  частью они основались на наблюдении за животными: за собаками Павлова и  белыми крысами зоопсихологов. Считалось, что поведение человека не отличается от поведения животных особым своеобразием и подчиняется тем же законам. Для подтверждения своего утверждение  о том, что психология представляет собой точную науку, и чтобы собрать  дальнейший материал для своей книги, Уотсон опирался на результаты анатомии и психологии. Подобным путем продвигался  и Павлов, утверждая, что его эксперименты над поведением фактически являются «исследованием физиологических процессов  в коре больших полушарий». И все  же оба ученых были не в состоянии осуществить прямое наблюдение процессов в нервной системе, посредством которых можно было бы объяснить поведение человека. В результате они были вынуждены давать поспешные интерпретации сложных поведенческих актов. Так, Уотсон утверждал, что мышление - язык, предшествующий всякой речи; а для Павлова речь была просто «второй сигнальной системой». Уотсон мало, а то и вовсе ничего не мог сказать по поводу субъективных намерений человека, целеполагания и творчества. Он подчеркивал большие технические возможности науки о поведении, однако его примеры не были так уж несовместимы с манипулятивным контролем за поведением.

stud24.ru

Поведенческий подход - методологическая - основа политической психологии

Главной методологической основой современной западной политической психологии принято считать поведенческий (иногда говорят прямо, бихевиорист­ский) подход к пониманию политики. Его суть понят­на из самого названия: это рассмотрение политики как особой сферы поведения людей.

История поведенческого подхода ведет отсчет времени его существования с середины 30-х годов XX века, когда стали появляться первые работы, в которых нащупывались иные возможности вместо принятых прежде подходов — в частности, вместо считавшихся «спекулятивно-историческими», в духе расхожих мифологем, «психологии народов», или психоаналитической интерпретации политической истории. В своем развитии поведенческий подход из­начально стремился к более «конструктивно-прагма­тическому» осмыслению политики на основе соеди­нения политического и психологического знания.

Одним из первых необходимость этого понял и попытался осуществить американский исследователь Ч. Мерриам. Обосновав положение о политическом поведении как о центральной концепции политической науки, он предложил выявлять специфические черты политического поведения индивида, тех или иных со­циальных групп, а также массовых феноменов эмпи­рическим путем, количественными методами, соеди­няя в политической науке исследовательские приемы эмпирической социологии и социальной психологии. Однако не все эти абсолютно благие намерения уда­лось реализовать даже до сих пор. Хотя заслуги Ч. Мерриама в становлении политической психологии, разу­меется, бесспорны.

Затем значительный вклад в развитие поведенче­ского подхода был внесен также американцем Г. Лассуэлом. После этого, под влиянием первых основополагающих работ названных исследователей, число сторонников поведенческого подхода стало стремительно расти. Фактом является то, что в течение долгих последующих лет понятие «поведенческий подход» стало вбирать в себя подавляющее большинство исследований в западной политической науке вообще. На сегодняшний день поведенческий подход к политике, в целом, представляет собой обширный конгломерат различающихся между собой исследовательских тен­денций, объединяемых лишь общим вниманием к «че­ловеческому фактору», к поведению людей в полити­ке, которое, однако, трактуется в разных вариантах по-разному.

В содержательном отношенииуже с самого на­чала поведенческий подход поставил в центр внима­ния не только внешне наблюдаемые аспекты челове­ческой деятельности (собственно «поведение») в политике, но и внутренние субъективные механизмы такого поведения, В частности, особое место в рам­ках поведенческого подхода занимали исследования социально-политических установок, сознания, само­сознания и стереотипов субъекта политического поведения. Трактовались подобные механизмы, однако, достаточно узко, как производные от внешних усло­вий, в соответствии с базовой схемой психологиче­ского бихевиоризма: «S (стимул) ==> R (реакция)». Кратким был и перечень таких механизмов — по сути дела, в большинстве западных исследований до сих пор все сводится к доминированию «установочного акцента», причем наибольшее внимание уделяется нормативным установкам, определяющим поведение, приемлемое с точки зрения господствующей полити­ческой системы, и формирующимся в сознании лю­дей стереотипам.

В западной науке поведенческий подход к поли­тике традиционно основывался на своего рода «иде­альной» модели «политического человека» — гражданина, существующего внутри некоторой системы политических отношений. Постулировалось, что та­кой человек заведомо обладает минимально необ­ходимым для жизни в такой системе набором соци­ально-политических качеств. Это означало, что он является высоко моральным (с точки зрения приня­тых в данном обществе норм), что руководствуется ра­циональными мотивами поведения, положительно от­носится к «естественному» (привычному для данного общества) правопорядку. Постулировалось, что обыч­но он ставит перед собой достаточно четко определен­ные социально-политические цели, умеет выбирать эффективные средства их достижения, а также спо­собен «правильно» [в соответствии с нормами и цен­ностями господствующей политической системы) оценивать политические силы и отдельных общест­венно-политических деятелей — разумеется, с точки зрения их соответствия сформулированным политиче­ским задачам.

Традиции подобной модели, в разных вариантах, восходят еще к философским взглядам Дж. Локка, А. Смита, Ж,-Ж. Руссо, А. Фергюссона и др. В приклад­ном выражении, сторонники поведенческого подхода исходят из достаточно простых соображений: что у избирателя «есть определенные принципы», что он «в какой-то мере разумен», у него «есть собственные интересы», однако, осознает он их далеко не всегда, да и присутствуют они в его сознании далеко не в той «экстремальной и детализированной форме, в какую их унифицированно облекли политические филосо­фы». Задачей прикладного, эмпирически ориентиро­ванного поведенческого подхода и выступал поиск тех конкретных политико-психологических норм, в кото­рых реально, поведенчески существуют и проявляют­ся названные понятия и категории более высокого, философского порядка.

В других вариантах, поведенческий подход исхо­дит из того, что центральным пунктом рассмотрения политической науки вообще являются любые формы участия человека или групп людей в осуществлении власти (или в противодействии ее осуществлению). Это формы, охватывающие участие в формальных органи­зациях и массовых движениях, включенность в различ­ные элементы политической системы или осознанную отстраненность от них, публичную манифестацию взглядов с целью воздействия на общественное мне­ние, политические институты и руководящие (правя­щие) политические группы. В этом варианте поведен­ческий подход ориентируется на анализ некоторых действий (или уклонение от таковых) некоего субъек­та в отношении политической системы. Структура таких действий, как правило, включает субъекта дей­ствий, обстоятельства осуществления этого действия, объект действия и соответствующие целевые установ­ки данного действия. Наиболее интересными для ана­лиза при таком подходе с политико-психологической точки зрения являются субъект политического дейст­вия и те внутренние субъективные механизмы, кото­рые им движут.

Важнейшим достоинством поведенческого подхо­даявляется акцент на субъективные аспекты и состояния политики, внимание к тем политико-психологическим составляющим данной сферы общественной жизни, которые до этого недооценивались, а под­час просто игнорировались иными направлениями политологии, нацеленными на рассмотрение более объективных компонентов политической жизни об­щества.

Недостатки упрощенных вариантов поведенче­ского подхода.Основными чертами поведенческого подхода, критически выделяемыми сторонниками иных направлений, считаются несколько основных мо­ментов.Во-первых,это стремление анализировать по­литическое поведение прежде всего, а во многих слу­чаях исключительно как поведение на выборах, т.е. абсолютизация без сомнения важной, но лишь одной формы политической жизни. Как правило, статисти­ческие и опросные исследования в рамках этого ва­рианта поведенческого подхода дают лишь данные о возможном (вероятном) выборе электората, но не до­пускают проникновения в политико-психологические механизмы этого выбора. Таким образом, эти сведе­ния не являются — хоть иногда и представляются не­которым политикам и политологам — самодостаточны­ми. В дальнейшем рассмотрении, мы постараемся избежать данного уклона. С нашей точки зрения, со­держательный анализ психологических механизмов политического поведения представляется значитель­но более продуктивным направлением.

Во-вторых,к недостаткам данного варианта час­то относится тенденция рассматривать политическое поведение лишь в условиях стабильности политиче­ской системы, оставляя за рамками анализа полити­ческое поведение в дестабилизированных ситуаци­ях — например, в условиях разнообразных кризисов. По сути дела, при таком варианте в рамках поведен­ческого подхода речь идет исключительно об институ-ционализированном политическом поведении. Это прежде всего косвенное изучение политических ин­ститутов на основе анализа результатов их влияния на людей и их поведение. При таком подходе исчезает другая сторона: влияние политических процессов, по­литического поведения людей на политические инсти­туты. Нам представляется, что и эта сторона критики вполне справедлива. Реально, возможности поведен­ческого подхода значительно шире. Более того, в от­личие от статично-институционального, именно динамично-процессуальный вариант поведенческого подхода открывает перед политической психологией новые значительные перспективы. В этом, собственно, и состоит ее изюминка; это то, чего не могут де­лать другие политические науки.

В-третьих,частую критику вызывает некоторая склонность отдельных разновидностей поведенческого подхода к ограничению анализа лишь вербальными оценками поведения (обычно ответами на анкеты с «за­крытыми» вопросами, подразумевающими лишь три — «да», «нет», «не знаю» — варианта ответов) без доста­точного учета невербальных проявлений политического поведения. И это критическое замечание представля­ется справедливым. В нашем дальнейшем рассмотре­нии политической психологии мы будем исходить из прямо противоположного подхода, Главным в полити­ческой психологии является анализ невербального по­ведения людей,

В-четвертых,иногда не выдерживает критики само понимание субъекта политического поведения. Изначально, на первых этапах возникновения и раз­вития, в рамках поведенческого подхода доминирова­ли исследования не человеческих общностсй, а от­дельных индивидов и той мотивация их поведения, которая побуждает либо принять участие в голосо­вании, либо воздержаться от него. Электорат для сторонников такой разновидности поведенческого подхода до сих пор иногда представляется простой совокупностью голосующих или не голосующих ин­дивидов. Даже в тех, уже более современных разно­видностях поведенческого подхода, которые сознают индивидуалистическую ограниченность данной тра­диции и хотят ее преодолеть, пока нет заметного дви­жения дальше, за пределы попыток анализа малой группы в качестве субъекта политического поведе­ния, или, тем более, еще дальше — за пределы про­блематики внутри групповых и межгрупповых взаи­моотношений.

Современные варианты поведенческого подходаисходят из того, что политическое поведение свойст­венно, как отдельным индивидам, так и различным со­циальным группам (так называемые «коллективные» или «групповые» формы» политического поведения), а также большим неструктурированным массам людей (так называемые «внеколлективные формы» или «стихийное поведение»). В рамках этой трактовки считается, что политическое поведение регулируется механиз­мами двоякого рода.

С одной стороны, оно регулируется объективными факторами, определяющими характер, причины, рамки и направленность политических действий. Эти факторы заданы социально-экономическими условиями жизни людей и политическими институтами. В конечном сче­те, это вопрос о том, каковы объективные условия про­изводства, материальной жизни, создающие базу всей исторической деятельности людей. С другой стороны, существуют внутренние, субъективные, собственно пси­хологические механизмы политического поведения. Поведение людей в отношении политической системы, как и всякое иное поведение человека, детерминирова­но их мыслями, чувствами, настроениями и т. п. — в це­лом, психикой.

В таком контексте, главной задачей поведенческо­го подхода является изучение диалектики и трансфор­маций влияния объективных условий на внутреннюю мотивацию и, в обратном порядке, внутренних побу­дительных сил, через человеческое поведение, на внешние условия.

studfiles.net

Поведенческий подход - методологическая - основа политической психологии

Главной методологической основой современной западной политической психологии принято считать поведенческий (иногда говорят прямо, бихевиорист­ский) подход к пониманию политики. Его суть понят­на из самого названия: это рассмотрение политики как особой сферы поведения людей.

История поведенческого подхода ведет отсчет времени его существования с середины 30-х годов XX века, когда стали появляться первые работы, в которых нащупывались иные возможности вместо принятых прежде подходов — в частности, вместо считавшихся «спекулятивно-историческими», в духе расхожих мифологем, «психологии народов», или психоаналитической интерпретации политической истории. В своем развитии поведенческий подход из­начально стремился к более «конструктивно-прагма­тическому» осмыслению политики на основе соеди­нения политического и психологического знания.

Одним из первых необходимость этого понял и попытался осуществить американский исследователь Ч. Мерриам. Обосновав положение о политическом поведении как о центральной концепции политической науки, он предложил выявлять специфические черты политического поведения индивида, тех или иных со­циальных групп, а также массовых феноменов эмпи­рическим путем, количественными методами, соеди­няя в политической науке исследовательские приемы эмпирической социологии и социальной психологии. Однако не все эти абсолютно благие намерения уда­лось реализовать даже до сих пор. Хотя заслуги Ч. Мерриама в становлении политической психологии, разу­меется, бесспорны.

Затем значительный вклад в развитие поведенче­ского подхода был внесен также американцем Г. Лассуэлом. После этого, под влиянием первых основополагающих работ названных исследователей, число сторонников поведенческого подхода стало стремительно расти. Фактом является то, что в течение долгих последующих лет понятие «поведенческий подход» стало вбирать в себя подавляющее большинство исследований в западной политической науке вообще. На сегодняшний день поведенческий подход к политике, в целом, представляет собой обширный конгломерат различающихся между собой исследовательских тен­денций, объединяемых лишь общим вниманием к «че­ловеческому фактору», к поведению людей в полити­ке, которое, однако, трактуется в разных вариантах по-разному.

В содержательном отношенииуже с самого на­чала поведенческий подход поставил в центр внима­ния не только внешне наблюдаемые аспекты челове­ческой деятельности (собственно «поведение») в политике, но и внутренние субъективные механизмы такого поведения, В частности, особое место в рам­ках поведенческого подхода занимали исследования социально-политических установок, сознания, само­сознания и стереотипов субъекта политического поведения. Трактовались подобные механизмы, однако, достаточно узко, как производные от внешних усло­вий, в соответствии с базовой схемой психологиче­ского бихевиоризма: «S (стимул) ==> R (реакция)». Кратким был и перечень таких механизмов — по сути дела, в большинстве западных исследований до сих пор все сводится к доминированию «установочного акцента», причем наибольшее внимание уделяется нормативным установкам, определяющим поведение, приемлемое с точки зрения господствующей полити­ческой системы, и формирующимся в сознании лю­дей стереотипам.

В западной науке поведенческий подход к поли­тике традиционно основывался на своего рода «иде­альной» модели «политического человека» — гражданина, существующего внутри некоторой системы политических отношений. Постулировалось, что та­кой человек заведомо обладает минимально необ­ходимым для жизни в такой системе набором соци­ально-политических качеств. Это означало, что он является высоко моральным (с точки зрения приня­тых в данном обществе норм), что руководствуется ра­циональными мотивами поведения, положительно от­носится к «естественному» (привычному для данного общества) правопорядку. Постулировалось, что обыч­но он ставит перед собой достаточно четко определен­ные социально-политические цели, умеет выбирать эффективные средства их достижения, а также спо­собен «правильно» [в соответствии с нормами и цен­ностями господствующей политической системы) оценивать политические силы и отдельных общест­венно-политических деятелей — разумеется, с точки зрения их соответствия сформулированным политиче­ским задачам.

Традиции подобной модели, в разных вариантах, восходят еще к философским взглядам Дж. Локка, А. Смита, Ж,-Ж. Руссо, А. Фергюссона и др. В приклад­ном выражении, сторонники поведенческого подхода исходят из достаточно простых соображений: что у избирателя «есть определенные принципы», что он «в какой-то мере разумен», у него «есть собственные интересы», однако, осознает он их далеко не всегда, да и присутствуют они в его сознании далеко не в той «экстремальной и детализированной форме, в какую их унифицированно облекли политические филосо­фы». Задачей прикладного, эмпирически ориентиро­ванного поведенческого подхода и выступал поиск тех конкретных политико-психологических норм, в кото­рых реально, поведенчески существуют и проявляют­ся названные понятия и категории более высокого, философского порядка.

В других вариантах, поведенческий подход исхо­дит из того, что центральным пунктом рассмотрения политической науки вообще являются любые формы участия человека или групп людей в осуществлении власти (или в противодействии ее осуществлению). Это формы, охватывающие участие в формальных органи­зациях и массовых движениях, включенность в различ­ные элементы политической системы или осознанную отстраненность от них, публичную манифестацию взглядов с целью воздействия на общественное мне­ние, политические институты и руководящие (правя­щие) политические группы. В этом варианте поведен­ческий подход ориентируется на анализ некоторых действий (или уклонение от таковых) некоего субъек­та в отношении политической системы. Структура таких действий, как правило, включает субъекта дей­ствий, обстоятельства осуществления этого действия, объект действия и соответствующие целевые установ­ки данного действия. Наиболее интересными для ана­лиза при таком подходе с политико-психологической точки зрения являются субъект политического дейст­вия и те внутренние субъективные механизмы, кото­рые им движут.

Важнейшим достоинством поведенческого подхо­даявляется акцент на субъективные аспекты и состояния политики, внимание к тем политико-психологическим составляющим данной сферы общественной жизни, которые до этого недооценивались, а под­час просто игнорировались иными направлениями политологии, нацеленными на рассмотрение более объективных компонентов политической жизни об­щества.

Недостатки упрощенных вариантов поведенче­ского подхода.Основными чертами поведенческого подхода, критически выделяемыми сторонниками иных направлений, считаются несколько основных мо­ментов.Во-первых,это стремление анализировать по­литическое поведение прежде всего, а во многих слу­чаях исключительно как поведение на выборах, т.е. абсолютизация без сомнения важной, но лишь одной формы политической жизни. Как правило, статисти­ческие и опросные исследования в рамках этого ва­рианта поведенческого подхода дают лишь данные о возможном (вероятном) выборе электората, но не до­пускают проникновения в политико-психологические механизмы этого выбора. Таким образом, эти сведе­ния не являются — хоть иногда и представляются не­которым политикам и политологам — самодостаточны­ми. В дальнейшем рассмотрении, мы постараемся избежать данного уклона. С нашей точки зрения, со­держательный анализ психологических механизмов политического поведения представляется значитель­но более продуктивным направлением.

Во-вторых,к недостаткам данного варианта час­то относится тенденция рассматривать политическое поведение лишь в условиях стабильности политиче­ской системы, оставляя за рамками анализа полити­ческое поведение в дестабилизированных ситуаци­ях — например, в условиях разнообразных кризисов. По сути дела, при таком варианте в рамках поведен­ческого подхода речь идет исключительно об институ-ционализированном политическом поведении. Это прежде всего косвенное изучение политических ин­ститутов на основе анализа результатов их влияния на людей и их поведение. При таком подходе исчезает другая сторона: влияние политических процессов, по­литического поведения людей на политические инсти­туты. Нам представляется, что и эта сторона критики вполне справедлива. Реально, возможности поведен­ческого подхода значительно шире. Более того, в от­личие от статично-институционального, именно динамично-процессуальный вариант поведенческого подхода открывает перед политической психологией новые значительные перспективы. В этом, собственно, и состоит ее изюминка; это то, чего не могут де­лать другие политические науки.

В-третьих,частую критику вызывает некоторая склонность отдельных разновидностей поведенческого подхода к ограничению анализа лишь вербальными оценками поведения (обычно ответами на анкеты с «за­крытыми» вопросами, подразумевающими лишь три — «да», «нет», «не знаю» — варианта ответов) без доста­точного учета невербальных проявлений политического поведения. И это критическое замечание представля­ется справедливым. В нашем дальнейшем рассмотре­нии политической психологии мы будем исходить из прямо противоположного подхода, Главным в полити­ческой психологии является анализ невербального по­ведения людей,

В-четвертых,иногда не выдерживает критики само понимание субъекта политического поведения. Изначально, на первых этапах возникновения и раз­вития, в рамках поведенческого подхода доминирова­ли исследования не человеческих общностсй, а от­дельных индивидов и той мотивация их поведения, которая побуждает либо принять участие в голосо­вании, либо воздержаться от него. Электорат для сторонников такой разновидности поведенческого подхода до сих пор иногда представляется простой совокупностью голосующих или не голосующих ин­дивидов. Даже в тех, уже более современных разно­видностях поведенческого подхода, которые сознают индивидуалистическую ограниченность данной тра­диции и хотят ее преодолеть, пока нет заметного дви­жения дальше, за пределы попыток анализа малой группы в качестве субъекта политического поведе­ния, или, тем более, еще дальше — за пределы про­блематики внутри групповых и межгрупповых взаи­моотношений.

Современные варианты поведенческого подходаисходят из того, что политическое поведение свойст­венно, как отдельным индивидам, так и различным со­циальным группам (так называемые «коллективные» или «групповые» формы» политического поведения), а также большим неструктурированным массам людей (так называемые «внеколлективные формы» или «стихийное поведение»). В рамках этой трактовки считается, что политическое поведение регулируется механиз­мами двоякого рода.

С одной стороны, оно регулируется объективными факторами, определяющими характер, причины, рамки и направленность политических действий. Эти факторы заданы социально-экономическими условиями жизни людей и политическими институтами. В конечном сче­те, это вопрос о том, каковы объективные условия про­изводства, материальной жизни, создающие базу всей исторической деятельности людей. С другой стороны, существуют внутренние, субъективные, собственно пси­хологические механизмы политического поведения. Поведение людей в отношении политической системы, как и всякое иное поведение человека, детерминирова­но их мыслями, чувствами, настроениями и т. п. — в це­лом, психикой.

В таком контексте, главной задачей поведенческо­го подхода является изучение диалектики и трансфор­маций влияния объективных условий на внутреннюю мотивацию и, в обратном порядке, внутренних побу­дительных сил, через человеческое поведение, на внешние условия.

studfiles.net


Prostoy-Site | Все права защищены © 2018 | Карта сайта