«Лишь бы не госпитализировать»: к чему привела оптимизация больниц. Оптимизация больниц
Оптимизация медицины - это ужас, которому нет никакого логического объяснения
В Зее на очередном заседании городского Совета депутатов затронули ситуацию, которая сложилась в здравоохранении. Информацию о положении дел в больнице доложил депутат Сергей Гибадуллин. По его словам, проблемы в сфере очень серьёзны, пишет газета «Зейский вестник».
«Если года три-четыре назад наша больница считалась одной из лучших в Приамурье, то её нынешнее состояние можно охарактеризовать как катастрофическое», – рассказал Сергей Равилович. Депутат рассказал о хронической нехватке медикаментов и других средств для оказания медицинской помощи. Приобретение всего того, что необходимо для проведения курса лечения, по-прежнему ложится на пациентов.
Продолжается беспрецедентный отток медицинского персонала. По отчёту главного врача Андрея Гибадуллина, за последние 1,5 года уволились 29 врачей. Есть информация, что покинуть свои рабочие кабинеты навсегда готовятся ещё десять врачей.
При этом Зейская больница обслуживает самый большой в Приамурье район. И в неё поступают больные из соседнего, Магдагачинского района.
«Все вы помните, с какой помпой открылся у нас травматологический центр, – напомнил депутат. – Что же мы имеем сейчас? А сейчас мы имеем то, что ставки травматологов сокращены, и на весь центр приходится один специалист. Оказать нормальную медицинскую помощь даже в оперативном лечении он не может».
По его мнению, которое, похоже, разделяют все депутаты-врачи (и не только врачи), объединение гинекологического и травматологического отделений – «это ужас», которому нет никакого логического объяснения.
Так этот ужас выглядит в цифрах:
maxpark.com
Клиническая жизнь. Подборка про оптимизацию больниц.: verba1501
О том, как социальная сфера Вологодской области будет развиваться дальше в условиях кризиса, журналистам в Пресс-центре ИА «СеверИнформ» рассказали первый заместитель Губернатора области Иван Поздняков и заместитель начальника департамента здравоохранения Александр Попугаев.В условиях финансового кризиса, в условиях снижения и спада производства, ограничения поступления бюджетных доходов, мы идем по нескольким направлениям. Первое направление – мы должны уменьшить расходы на содержание, развитие социальных проектов и отраслей, поставить временные точки на больших затратных проектах, оптимизировать сеть. Люди в условиях кризиса не должны страдать, необходимо обеспечить выполнение главной задачи – это полное, своевременное, качественное предоставление услуг в области здравоохранения, образования, культуры, социальной защиты, поэтому вот такая двуединая задача – сокращаться и в то же время предоставить качественные услуги, и исполняется. На примере здравоохранения мы можем об этом поподробнее поговорить. В отдельных случаях из-за отсутствия своевременной или недостаточной информации эта работа пока вызывает раздражение, непонимание у специалистов муниципального уровня, но мы находим пути решение таких локальных недоразумений, и в конце - концов, получается взаимопонимание, необходимое для исполнения наших совместных решения и для достижения результата. Поэтому мы сейчас, воспользовавшись ситуацией здравоохранения, проиллюстрируем и на ее примере работу Правительства области совместно с муниципальными образованиями. Как вы, наверно, уже знаете и информировано о том, что здравоохранение в последние годы находится в процессе перманентного развития или модернизации. Оно у нас является пилотной отраслью по разработке большого ряда проектов. Имею в виду, прежде всего, проект перехода на одноканальное финансирование, проект разработки отраслевой системы оплаты труда, проект внедрения в широкую практику основ семейного врача и общей практики, а также развитие системы обязательного медицинского страхования. Пессимисты нас пугали в начале этого пути, что, мол, приведете к развалу здравоохранения, что ущемляете права граждан в медицинской помощи. Мы и тогда возражали аргументировано и убедительно таким доводам и, я думаю, мы оказались правы, потому что результаты это подтверждают. Результаты работы последних лет, тенденция которых сохранится и в 2009 году. Мы за последние годы сократили почти 8 тысяч коек – сократили вялое, затратное и не самое эффективное звено здравоохранения. Жизнь, мировая практика, отечественный опыт говорит о том, что есть достаточные, не значительные по масштабам показатели стационарности, которые в состоянии обеспечить, при наличии высоких технологий, эффективных лекарств, более эффективные результаты. Этот путь нам позволил за последние годы значительно сократить уровень госпитализации, значительно снизить уровни общей смертности населения, летальности в стационарах, младенческой и материнской смертности, средней продолжительности жизни вологжан за эти годы выросла до 67 лет к 2008 году. Бесспорно, число жалоб значительно сократилось. Фактически отрасль перестала доминировать в рейтинге жалобных отраслей. Сейчас у нас больше жалоб идет по линии общественного порядка, торговли, по работе образовательных учреждений, в меньшей степени - на здравоохранение.
Неэффективные расходы имеют количественное изменение, в федеральном центре, в Министерстве финансов, в Правительстве знают, что у нас имеется избыточная сеть учреждений здравоохранения. Наши расходы на эти цели превышают 600 миллионов рублей, и мы продолжали работу по приведению к федеральным нормативам этой сети здравоохранения. На сегодняшний день поиск совместных решений в оптимизации численности стационаров и коечного фонда муниципальных образований приводят нас к таким цифрам. В феврале, думаю, мы выйдем примерно на сокращение численности коек стационаров области в количестве тысячи коек. При том, что около 500 или 600 коек останутся у нас сверх норматива. Я сразу оговорюсь - Правительство не ставило задачу резко – одним годом закончить оптимизацию и все эти процессы, потому что есть определенная инерция, в том числе – психологическая, есть социальная инерция, где резких, жестких, непопулярных решений нельзя принимать и мы также не считаем необходимым принять жесткое, исчерпывающее решение целиком в рамках 2009 года. Поэтому мы сейчас из 26 муниципальных районов и городских округов фактически только по двум или по трем не закончили выход на согласованные цифры. Окончательные параметры нашей сети здравоохранения в марте будут заложены в бюджетный закон Вологодской области. Мы надеемся, что эта работа, а в основе ее идут параллельно процессы интенсификации и улучшения организации медицинской помощи в стационарах, дадут нам убежденную возможность и дальше повышать качество здоровья населения, понижать смертность.
- Говорили о том, что койки будут сокращаться, а нужно переходить на новые технологии. Планируется ли пересмотреть систему финансирования в связи с тем, что это невыгодно самим врачам, так как зарплату им платят в зависимости от койко-дней?
Александр Попугаев: Вопрос интересный. Когда мы стали внедрять новые технологии, в частности – в проведение операций, то сроки лечения снизились с 20 примерно до 8 дней. Второй пример таких оперативных вмешательств, - когда применяются современные технологии, когда количество дней пребывания в стационаре уменьшается. И что у нас по жизни произошло. В течение ряда лет мы приводим в соответствие с нормативами эту работу, и никто на эту тему никогда не говорил в СМИ – она шла в рабочем порядке. У нас сейчас, по итогам 2008 года, произошли ножницы. С одной стороны – применение современных технологий позволяет пролечить то же количество больных, а то и большее количество пациентов в стационаре, а план койко-дней не выполняется, он выполняется на 90- 97 – 98% - уже появились ножницы, о чем врачи стационаров, естественно, недопонимают, о ситуации открыто не говорят. По системе оплаты труда – да, здесь есть единственный момент, когда возможны некоторые моменты заинтересованности пролечить больше. Но и то мы сейчас говорим – если это перевыполнение плана происходит, то это перевыполнение не оплачивается. Этот интерес уже тоже отпадает. И мы проводим работу по принципам подушевого финансирования, когда не будет работа с точки зрения заработной платы оцениваться по количеству. Будет работа оцениваться любого лечебного учреждения по качеству. И это очень важно. На самом деле, это решение уже принимается, на уровне Минздравсоцразвития оно будет принято. Тут есть другая сторона медали, о которой также нужно говорить. Переход на интенсивные технологии требует того, чтоб у нас был этап долечивания. Как в Вологде сделан реабилитационный центр.
- Зарплату врачам теперь будут платить по качеству?
Александр Попугаев: Да, это предполагается в последующие годы. У нас пока нет твердого законодательства – буквально на следующей неделе будет совещание Министерства труда и соцразвития по решению этих проблем. И принцип подушевого финансирования, его введение будет одной из основных задач. Поэтому мы уйдем от объемных показателей в оценке работы врача.
- Содержание одной койки у нас дороже, чем предписано в федеральных стандартах?
Александр Попугаев: Понимаете, федеральный стандарт предписывает количество коек на 10 тысяч населения. У нас они выше. Мы не считаем, что мы должны сдерживать рост тарифов на приобретение медикаментов. Это обоснованно, потому что интенсивные койки всегда стоят дороже. Примерно стоимость койко-дня сегодня 780 – 800 рублей. Если оценивать заработную плату, питание и тариф на медикаменты. В этом смысле мы не говорим, что должны придерживаться каких-то нормативов на содержание койки – наша задача обеспечить в 2009 году, несмотря на кризис, полный тариф на медикаменты, чтоб не было такой ситуации, как было в 98 году, когда поступает пациент, а лечить нечем.
- Я слышал такую цифру, что тариф на медикаменты составляет 178 рублей…
Александр Попугаев: На медикаменты – да, но по разным лечебным учреждениям. Я говорю в целом на содержание койки. 200-250 рублей есть тариф.
- Недавно была встреча по завершению проекта семейной медицины, и там врачи поликлиник подняли вопрос о январской зарплате. У них получается сокращение зарплаты почти в три раза. Им пока не начислили ни президентских надбавок. Ни областные – 200% оклада…
Александр Попугаев: По заработной плате в первичном звене в Вологде и в других городах и районах такая ситуация, что пока не выплачиваются 10 тысяч по реализации приоритетного национального проекта. Пока нет оснований к выплате к этой – нет документации. Вторая проблема, которая возникла в этих-поликлиниках, - когда расчет был произведен на то количество врачей общей практики, которые поручились. А они поручились – вторая поликлиника во второй половине года – как раз к декабрю. Вот поэтому эти 200% были не заложены в бюджете. И вчера Александр Андреевич после совещания в медучилище провел уже в департаменте здравоохранения совещание, и дано поручение обеспечить выполняемость финансирования первичного звена в полном объеме.
- За счет каких средств будет обеспечено финансирование, и о какой сумме идет речь?
Александр Попугаев: По 200% я пока сказать не могу, потому что расчеты делаем. Два источника финансирования – система обязательного медицинского страхования и областные бюджетные средства.
- Говорят, что проект «Здоровье» будет закрыт. Это так?
Александр Попугаев: Приоритетный национальный проект рассчитан до 2012 года. И по этому проекту мы должны до 2012 года провести полную дополнительную диспансеризацию всего работающего населения. Эта часть проекта по финансированию идет как дополнение к заработной плате. Начиная с 2008 года, в этом проекте не было сегмента приобретения оборудования или аппаратуры – только был сегмент оплаты первичному звену на проведение дополнительной диспансеризации, обследование новорожденных, родовые сертификаты и дополнительная вакцинопрофилактика. И все это – процентов 10 или 15 к тому финансированию, которое у нас есть.
- Основная нагрузка в этом проекте что составляла?
Александр Попугаев: Если взять начало реализации проекта, то основную нагрузку составляло приобретение оборудования, даже не доплаты. Это рентгеновское оборудование, машины скорой помощи, аппараты для лабораторий ЦРБ, электрокардиографы для Скорой медицинской помощи лечебно-профилактических учреждений.
- Вот теперь, когда оборудование уже не приобретается, какая часть приходится на оплату врачам общей практики?
Александр Попугаев: если у нас 4 тысячи врачей, по 10 тысячи, получается 400 тысяч рублей в месяц. И на 12 месяцев – 4,4 миллиона.
- А узкие специалисты?
Александр Попугаев: Узкие специалисты получают уже доплаты по проведению дополнительной диспансеризации.
- Говорили о том, что в случае сокращения врач может пройти переподготовку. Сколько планируется переподготовить врачей и есть ли уже заявки?
Александр Попугаев: Когда мы анализировали эту ситуацию, то у нас даже в стационарных условиях работают. Заняты должности не на 100%. И тех врачей, которых мы направляем в ЦРБ, - молодых. В лечебных учреждениях этих врачей даже не принимают. В связи с тем, что они не хотят заполнять вакантные должности. Те врачи. Которые работают, им никуда не придется уходить. Они будут работать там же. Поэтому этой проблемы у нас практически не стоит. Если в каких-то районах или отдельных лечебных учреждениях встанет вопрос о переходе … скажем, хирург на амбулаторно-поликлиническое звено, так ему переучиваться не надо. Заявок пока нет.
- Вернуться к разговору о койках – об их сокращении. По Вологде изначально говорили о 80 койках. И чем закончилась история по Череповцу? Потому что город металлургов как-то болезненно на этот вопрос отреагировал…
Александр Попугаев: Сейчас у нас получается такая ситуация, что количество больных пролечивается, количество койко-дней не исполняется. Как и произошло в Череповце. Они взяли койко-дни убавили, 98 тысяч койко-дней, по-моему, и 66 коек убрали, причем, без какого-то ущерба для того. Что им придется работать интенсивно. И пример очень показательный по Череповцу для городской детской больницы. Они убрали у себя 33 койки. Причем, в течение года они работали у себя по принципу, о котором мы говорили, по принципу, когда была организована работа приемно-диагностического отделения. 20% детей при организации такой работы было возвращено на долечивание в амбулаторно-поликлинические условия без ущерба для ребенка. То есть те дети, которые требовали обследования и уточнения диагноза, в течение суток - двух находились у них в стационаре. Ни одной жалобы по поводу того, что люди остались учиться в амбулаторно-поликлинических условиях, не поступило. Если говорить по поводу того, чтобы лечиться в стационаре, там тоже опасность есть. Там циркулируют свои штаммы бактерий, которые могут занести внутрибольничную инфекцию. Это тоже не лучший выход для тех, кто находится долго в стационаре. Современные мамы об этом знают. И они стараются не госпитализироваться в стационар, потому что лечение в амбулаторно-поликлинических условиях может быть не хуже. Говоря об эффективности использования ресурсов, мы проанализировали 2008 год и сейчас можно сказать уверенно, что амбулаторно-поликлинический этап прикрыт лекарствами. Миллиард 200 миллионов ежегодно мы направляем на это звено для получения бесплатных лекарственных средств. Если 5-6 лет назад мы этого даже предполагать не могли, то сейчас есть все условия, чтобы лечиться в амбулаторно-поликлинических условиях.
- А все-таки по количеству коек? Александр Попугаев: Может быть, 100-120. сейчас это обсуждается, и мне трудно говорить, на какую мы цифру выйдем.
- Мы говорим о госпитальном этапе в условиях кризиса. А что со «Скорой помощью»? Александр Попугаев: Мы говорим не только о госпитальном этапе, мы говорим в целом о системе здравоохранения. Норматив работы скорой помощи – 318, у нас он превышает по всем муниципальным образованиям, потому что скорая помощь используется не по назначению порой. И можно привести пример, когда хорошая работа амбулаторно-поликлинического звена позволяет снижать нагрузку на госпитальный этап или стационарный этап системы здравоохранения. При внедрении врача общей практики население, прикрепленное к врачу, - 1500 человек. Сейчас получается 2-2,5 тысячи на участкового врача-терапевта. Мы провели в прошлом году анализ работы врача общей практики и работу участкового врача-терапевта в Вологде. Врач общей практики тратит на профилактические мероприятия с пациентами до 70%, а участковый врач – терапевт – при старой практике тратит 15%. В системе у врача общей практики уровень госпитализации снижается до 11-15%, у нас сейчас 23 по области. Это считается госпитальный тип организации медицинской помощи. И число случаев поступивших с инфарктами и инсультами у врача общей практики снизился в 3-4 раза. Это говорит о доступности медицинской помощи и о том, что все современные технологии лечения, организации ведения пациента на амбулаторно-поликлиническом этапе более эффективны. Например, мы в Вологде каждые 2-3 года проводим регистр инсультов, пациентов, которые с мозговыми инсультами поступают в городскую больницу. Лица, которые поступили в городскую больницу с мозговыми инсультами, за три месяца до этого события прекратили прием гипотензивных препаратов. Это говорит о том, что в первичном звене с этими пациентами не дорабатывают. А мы же организуем школы больных артериальной гипертонией. Она является сама по себе фактором риска для развития мозгового инсульта или инфаркта миокарды. И гипотензивная терапия, приверженность к лечению таких пациентов является чрезвычайно важным. 70% - это пациенты, поступившие с мозговыми инсультами, прекратили за 2-3 месяца прием препаратов 68%. За два года до события прекратили лечение такими препаратами примерно такое же количество человек. Это недоработка первичного этапа. Поэтому стационарный, этап, первичное звено, скорая помощь – эти вещи взаимосвязаны. Надо просто понять, что монополия на здоровье система здравоохранения утратила. Сейчас за здоровье в первую очередь должен отвечать сам человек, власть, работодатель, СМИ. Пациенты, имеющие артериальное давление, не должны прекращать соответствующую терапию, они должны принимать препараты, которые нормализуют давление.
- В Скорой будет сокращение?
Александр Попугаев: Нет, конечно.
- Вы говорите, Скорая используется не по назначению…
Александр Попугаев: Объем вызовов у нас Скорой больше в 1,5-2 раза. Надо тоже мониторить, отслеживать, куда отвезли водителя после работы или перевозку осуществили. Поэтому, чем крепче первичное звено, тем меньше работы потребуется для Скорой или стационарной помощи. А интенсивные технологии позволяют сделать ту же самую работу быстрее.
- Как обстоят дела с отделением кардиологии в городской больнице? Есть информация, что количество коек там будет сокращено… и ситуация в Вологодской ЦРБ – первоначально жестко стоял вопрос о ее закрытии…
Александр Попугаев: Есть у нас пример – Череповецкая ЦРБ. Там коек ЦРБ нет – там весь госпитальный этап лечения осуществляют койки стационара Череповца. С Вологодским районом на перспективу обсуждалось, что в 2010 году за необходимостью эти койки будут сокращены. Что такое койка? В том случае, если на койку госпитализировали пациента и проходит лечение витамином В1, В6 – так это не интенсивное лечение, это просто госпитализация для круглосуточного пребывания. Такие пациенты через два дня просят уйти домой на ночь, придти днем. Мы говорим об интенсивных технологиях, которые нужны пациенту, и о готовности стационара эту помощь оказать. Как, например, в первой городской больнице. Вопрос о коечной сети в ЦРБ почти решен давно. Этот вопрос осветили не совсем так, как предполагалось изначально. Поэтому в Череповецком районе койки терапевтические мы оставляем До решения вопроса по поликлинике, педиатрические койки оставляем и работа проводится в плановом режиме. По Вологде мы пришли к решению, чтобы подготовиться к амбулаторно-поликлиническому этапу. Тут решить должны сами вологжане, какие койки более удобны. Мы не диктуем условия. Мы не говорим, что сокращаем койки. Мы доводим план койко-дней до муниципального заказа в каждом районе. Сейчас прошли по пути оптимизации заказа.
- В родильных домах будет что-то сокращаться?
Александр Попугаев: В родильных домах мы уже все привели в соответствие 5-6 лет назад. Помните, была ситуация по Вологде, когда 2 года назад закрыли гинекологическое отделение на Беляева. Ситуация как сейчас. Вот эти койки убрали. Целая больница по решению госпожнадзора, потому что там нормы не соответствовали. И никому даже в голову не пришло, что койки куда-то должны переводиться. На самом деле, коек у нас сверх нормативных столько… если б не было кризиса, то все эти показатели мы привели бы в норму к 2010 году и никто бы не заметил. Мы это делаем в плановом режиме, начиная с марта по май где-то, договариваемся с районами. Проводим в рабочем порядке. Если бы не кризисная ситуация, мы бы не стали главам администраций и руководителям больниц говорить, что давайте 2010 год сдвинем на апрель 2009го. Оно бы пошло в плановом режиме. Как на эту проблему посмотреть. Если есть готовность лечебных учреждений и главврачей, которые рассуждают с точки зрения современной логики, они все посмотрели – потоки, структуру госпитализированных пациентов. И сказали, что справятся. Если рассуждать с точки зрения тех, кто считают, что госпитальный тип организации медпомощи населению лучшим считается, мы тоже не против, но ищите деньги в своем муниципалитете и проводите. Ведь сегодня те показатели, которые установила Администрация Президента РФ, мФ все выполняем. У нас с 2003 года идет снижение смертности в год на 4%. Мы практически за 4 года снизили смертность на 15-16% в Вологде. А в Череповце рождаемость стала преобладать над смертностью. И эти показатели лучшие. Динамика лучше. Мы не можем пока привести в соответствие уровень госпитализации и показатели по койкам на 10 тысяч населения. А эти показатели оцениваются – если мы сейчас выйдем на федеральный уровень по поводу выравнивания в условиях финансирования, то нам этих денег не дадут. И, если мы в прошлые года были самодостаточны, то мы эти процессы и не форсировали. Правительство области не ставило таких задач, что нам негде деньги взять. Мы шли спокойно, доводя нормативы до федеральных.
- Назовите количество коек на 10 тысяч населения…
Александр Попугаев: Норматив по койко-дням. Если при перерасчете на койки. То необходимо 7 тысяч 962 койки. У нас на 1 января 2009 года 9 тысяч 182 по области. Мы говорим о Вологодской области и надо понимать, что нет смысла содержать высоко специализированные виды помощи в районах – там нет специалистов. Таких больных не так много. Идеология системы здравоохранения заключается в том, чтобы мы сегодня развивали центры медицинской помощи больным при политравмах. Там, где гибнет наше население. И центр сосудистой – их как правило, два вида – первый и второй – в областном центре и в районах. И транспортная доступность такова, чтобы можно было доставить больных в эти центры как можно быстрее. Сегодня всем мировым сообществом доказано. Если в клинике врачом проводится меньше 400 операций в год, то он теряет свои навыки. 18 операций гинекологических в Соколе врач проводит. И сравните цифры – 400 и 18. Какие нормативы у врача и поедут ли к нему. Нам надо создавать такие центры, чтобы у врача была готовность при любой патологии.
- Но ведь на создание таких центров нужны затраты…
Александр Попугаев: Да, затраты необходимы. Мы сейчас отрабатываем проект организации дороги М-8 - организация центров политравм при ДТП на этом направлении. В августе прошлого года мы проехали от Грязовца до Вельска и увидели, что Сокольская ЦРБ и Вологда готовы это сделать. Там нужна реконструкция оборудования – это реальна. И, если в Вологде будет центр политравм, то такого количества узких коек будет не нужно. Они будут в одном месте. То же самое по Череповцу. По сосудистой патологии. Мы идем к развитию интенсивных технологий. Это необходимость. Госпитализировать больного, чтобы он просто лежал, сегодня нецелесообразно. Да, это затраты, мы на это пойдем. Лет 6 назад, когда мы проводили работу реорганизации службы городской больницы, организовывали блок интенсивной терапии для больных инфарктом миокарда, тоже сопротивлялись – мол, мы все умеем. Но когда организовали, факты летальности снизились в разы. Это интенсивные технологии. У врачей до автоматизма алгоритм доработан, если врач нефролог дежурит на кардиологическом оборудовании, то, конечно, он не сможет оказать квалифицированную помощь.
verba1501.livejournal.com
Оптимизация или приговор: лучшие врачи Москвы оказываются без работы, а пациенты – без лечения
Ольга Демичева, врач с мировым именем, обратилась к общественности: «Завтра, когда от бывшей городской клинической больницы №11, где я лечила вас более 30-ти лет, останутся одни только воспоминания, знайте, я сделала все, что было в моих силах, чтобы сохранить нашу замечательную клинику». Что происходит с реформой здравоохранения?
Ольга Демичева, врач с мировым именем, обратилась к общественности и своим пациентам на странице в Фейсбуке: «Завтра, когда от бывшей городской клинической больницы №11, где я лечила вас более 30-ти лет, останутся одни только воспоминания, знайте, я сделала все, что было в моих силах, чтобы сохранить нашу замечательную клинику. Я сейчас чувствую себя старым волком, точнее, волчицей, идущей на свою последнюю битву». Что происходит с реформой здравоохранения?
Демичева Ольга Юрьевна, эндокринолог, ГКБ №11, Москва. Фото с сайта
Врачи 11-й больницы бьют тревогу: в рамках реформы здравоохранения (оптимизации), «сливаются» серьезные профильные больницы, а лучшие кадры остаются без работы. Несмотря на то, что чиновники рапортуют о том, что реформа здравоохранения улучшит работу сферы, а сокращены будут только непрофессионалы, на деле все происходит иначе. В 11-й ГКБ кандидаты и доктора наук получают должности санитаров; больница, когда-то ставшая первым центром паллиативной помощи в столице, стремительно теряет свой статус и возможности, а пациенты снова остаются один на один с болью и болезнями.
Самое интересное, что реформу врачи ждали. И та «работа по оптимизации», что привела в итоге к массовым сокращениям в 11-й московской ГКБ, началась не то что бы сегодня. Как отмечает эндокринолог больницы, член EASD (Европейской ассоциации по изучению сахарного диабета), врач с 32-летним стажем Ольга Демичева, реформа в здравоохранении действительно была нужна, ведь Россия по многим позициям стала отставать от развитых стран мира. А гарантированная медицинская помощь требует колоссальных вложений. Но врачи ждали от реформы совсем другого. «Мы думали, что сферу здравоохранения удастся избавить от разного рода шелухи, — говорит Ольга Демичева. – У нас, например, многие лекарственные препараты применяются без доказательной базы; применяются так же методы лечения, которые не используются в мире, поскольку не имеют доказательств эффективности». Реформа действительно поставила перед собой задачу структурирования сферы. Но на деле результат оказался иным.
Как объясняет другой специалист 11-й больницы, невролог и физиотерапевт Семен Гальперин, когда-то существовал запрет на приватизацию учреждений социально-бытовой сферы – научных учреждений, школ, больниц. Но в итоге нашелся способ обхода этого запрета. Было решено применять метод концессии: учреждения передаются не в собственность, а в долгосрочную аренду. «Сейчас со школами и поликлиниками, — отмечает Семен Гальперин, — действуют так же, как когда-то поступали с заводами и прочими промышленными предприятиями: сначала нужно доказать неэффективность предприятия, затем обанкротить, потом путем скупки акций, увольнений или сокращений, кадровых перестановок, происходит «отчуждение» работников.. В итоге завод переходил в руки иных собственников, и зачастую не для того, что бы произошел подъема производства, а для перепродажи или сдачи в аренду. Многие предприятия, ставшие жертвами такой схемы, сейчас просто развалены и не функционируют».
«Сейчас так же поступают с больницами, и первая подобная известная история – это концессия 63-й больницы на Проспекте Мира. Предполагалось, что под концессию будут попадать самые неэффективные учреждения, ненужные жителям города, — продолжает Семен Гальперин. — А попала под эту «метлу» больница в центре города, со сделанным ремонтом, где дорогая земля и предполагаемо выгодный приток капитала. При концессии на выкуп учреждения объявляется конкурс. Победившая в конкурсе компания обязана сохранить в больнице тот же уровень и объем медпомощи. Закрыть отдельно стоящую крупную больницу в центре города нельзя, в итоге было объявлено, что больница объединяется с другим таким же крупным лечебным учреждением. Частным. Декларируется, что это улучшит качество обслуживания граждан, а заодно и снизятся затраты на управление».
Но 63-я больница, на которой отработали технологию концессии, сейчас фактически простаивает, больных там нет. А по заявлению Лиги пациентов прокуратурой Москвы идет проверка законности концессии.
Оптимизация по-российски
Теперь схему концессии начали отрабатывать на других учреждениях, и следующей жертвой стала 11-я городская клиническая больница. Решение о слиянии с 24-й было принято осенью 2013 года.Эти шаги в ходе реформы здравоохранения власти мотивируют «оптимизацией». «К нам с лета прошлого года перестали возить больных по скорой помощи. Врачи «скорой» сказали нам, что у диспетчеров есть записка, негласное указание — не везти в 11-ю больницу. Наши больные нам рассказывали, что их обманывали — говорили, что больница переполнена, или что у нас ремонт. Хотя у нас в итоге простаивали пустые койки, — говорит Ольга Демичева. — Цель ясна: учреждение нужно обанкротить. Но мы все равно справлялись, пока в феврале не произошло техническое объединение: были объединены наши бухгалтерские счета, а руководство нашей больницы стало просто управляющей структурой филиала: руководящие и управленческие функции, а так же доступ к отчетности и информации они потеряли».
Такое происходит во многих других учреждениях, рассказывают врачи. «Закрывают 59-ю больницу, в 7-й больнице на Каширке главный корпус, где базировалась, в частности, гематология, отдали городу, оттуда уже выезжают кафедры. Сокращается одно из отделений Боткинской больницы, и так далее, — говорит Семен Гальперин, — профессиональную медицину разрушают под лозунгом «неэффективности» и «оптимизации». Из 65 больниц Москвы в итоге останется примерно 35».
Семен Гальперин Фото с сайта
Под тем же лозунгом, рассказывает Семен Гальперин, больницы обеспечивали техникой в ходе закупок. В больницы поставлялось такое дорогостоящее оборудование, что использование его выходило боком. Расходные материалы приходилось закупать уже самим врачам из собственных средств, а одно обследование на такой аппаратуре может встать дороже, чем вся сумма, которую выделит ОМС на все пребывание больного в стационаре. «То же самое в поликлиниках. К тому же в поликлиниках говорят, что там вообще останутся только врачи общей практики, а узких специалистов не будет. Видимо, наши перспективы – это только коммерческое дорогое лечение», — опасается Семен Гальперин.
Последние из могикан: профессоров увольняют или переводят в санитары
16 сентября Департамент здравоохранения Москвы издал приказ об изменении штатного расписания 11-й больницы, пошли сокращения. Здесь предполагается сократить около 30 процентов врачей. «Сначала нам сократили все надбавки и запретили совместительства, хотя фактически нагрузка не упала, а работаем мы теперь за крохотную зарплату. Те, кто не выдержал, стали увольняться сами», — говорит Семен Гальперин.
Обращение врача Ольги Демичевой к общественности на ее странице в Фейсбуке:Дорогие мои пациенты!Завтра, когда от бывшей городской клинической больницы №11, где я лечила вас более 30-ти лет, останутся одни только воспоминания, знайте, я сделала всё, что было в моих силах, чтобы сохранить нашу замечательную клинику,сберечь дружный, преданный своему делу, своим больным коллектив врачей и медсестёр.Нас сегодня поставили к стенке. Завтра будет команда «пли!».Мы не одни, рядом много честных, порядочных медицинских работников.Мы не нужны этой стране. Мы ей мешаем. Из-за нас не вымирают те, кто уже не может обслуживать трубу.Поэтому нам вынесли приговор. Подлый. Смертный. За нашей спиной.Простите, дорогие пациенты.Последнее, что успела сделать для вас — справочник по диабету. Вы у меня умницы, вы справитесь.Я сейчас чувствую себя старым волком, точнее, волчицей, идущей на свою последнюю битву.Заммэра Москвы по вопросам социального развития Леонид Печатников заявлял на днях, что никаких массовых сокращений в рамках реструктуризации системы здравоохранения в столице не произойдет. А сокращены могут быть только врачи, «не овладевшие современными и инновационными методами лечения». Но это точно не коллектив 11-й больницы, им как раз приходится исправлять результаты работы именно таких, не владеющих навыками лечения, врачей.
«Дело еще и в том, что квалификационная подготовка качества врачей в России находится на низком уровне, — отмечает Ольга Демичева. — Тестовые проверки наших врачей не имеют ничего общего с зарубежной квалификацией специалистов, там очень жесткая система тестирования, постоянные экзамены и повышение квалификации, у нас все это формально». И при сокращениях врачей никогда не проводится обоснование, не проверяется их квалификация.
В итоге под сокращения в 11-й больнице попали самые профессиональные кадры. Причем мнение профсоюза даже не было учтено. «Нам предлагают должности работника кухни или санитара, — рассказывает Семен Гальперин. – Я выступил на профкоме с предложением противостоять слиянию, говорил о необходимости участия профкома в решении о сокращениях и слияниях. На следующий же день мне предложили должность санитара. Ее предложили и одному из заместителей главного врача». Кстати, кандидат медицинских наук Гальперин не стал отказываться от предложения. И в декабре этот серьезный специалист, больше 20 лет лечивший пациентов, заступит на вахту санитара за 11 тысяч рублей в месяц.Из отделения физиотерапии ушел великолепный массажист Игорь Холод, проработавший тут более 35 лет, опытные руки которого спасли не один десяток больных. Незрячий специалист, инвалид первой группы, он знал, что по закону его не могут сократить или уволить. Но в 11-й больнице убрали две ставки массажистов из четырех, а работали там Холод и еще три женщины. Игорь Холод поступил как джентльмен. Или, правильнее сказать – как мужчина. Он сам подал заявление об уходе – и руководство объединенной теперь уже 24-й больницы без проблем его подписало.
Игорь Валерьевич Холод Фото с сайта
Врачей вызывали — для вручения уведомлений о сокращении — к руководству 24-й больницы. И там, в приемной, медиков продержали в ожидании — долгое время и без объяснения причин. Ольга Демичева не дождалась встречи с руководством и вернулась назад в больницу, к своим больным.
На следующий день в кабинете Демичевой произошла впечатляющая сцена: представители руководства явились вручать ей уведомление об увольнении. «Помните сцену из «Собачьего сердца», когда в квартиру профессора Преображенского приходит в полном составе домком? Очень похожая сцена только что произошла в моём кабинете, — говорит Ольга Демичева. – Во время приема больных в дверь внезапно вошли пятеро. С порога: «Мы к Вам, Ольга Юрьевна, в качестве законных представителей Вашего работодателя»».
Врач Демичева попросила делегацию подождать, пока она отпустит пациента, а затем получила из их рук уведомление. Её должность эндокринолога в филиале №1 (то есть в 11-й больнице) сокращена, несмотря на высокую потребность клиники в её консультациях: более 300 пациентов в месяц. «Мне предложили должность эндокринолога в нефрологическом отделении на 58 коек. Там нагрузка резко снизится – не будет прежнего объёма работы, и эта перестановка бессмысленна. Я могла бы консультировать нефрологию в дополнение к своей сегодняшней нагрузке», — говорит Ольга.
Утвержденное новое штатное расписание не учло потребности 11-й больницы. Например, теперь в 24-й больнице три ставки эндокринолога, а в 11-й — ни одной. «Теперь наши больные остаются без консультации эндокринолога. Будут потом ходить к специалистам в поликлинике — если попадут», — комментирует Ольга Демичева.
«Тяжелый больной – везде персона нон-грата»
Ольга Демичева считает, что все происходящее — приговор и для врачей, и для пациентов. «Сильных клинических центров в Москве осталось не так много, а в нашей клинике хорошая школа, мощный коллектив, — говорит она. — Мы аккумулируем у себя самых тяжелых больных. Еще в 90х годах в нашей больнице создалось первое в Москве отделение паллиативной помощи. На нашей базе были созданы Центр рассеянного склероза, Центр хронических обструктивных болезней легких. У нас, по договоренности с хирургическими и кардиологическими клиниками, отработаны методики восстановления больных после кардиоопераций».
Таким больным, отмечают врачи 11-й ГКБ, больше нигде не помогут. Их не смогут вести – в силу сложности заболеваний или болевого синдрома, который здесь умели снимать, или из-за нарушений двигательных функций. «Такой больной — персона нон грата, нежеланный больной везде, — резюмирует Ольга Демичева. — А мы их лечим. Не должен больной с раком умереть от диабета – он может жить дольше! И так далее. Так выстроена наша работа. Тяжелые больные с сопутствующей патологией – это сложная категория. Кто будет лечить больного с рассеянным склерозом и обездвиженного от воспаления легких? Его не спасут. А у нас все предусмотрено для таких пациентов».
Ольга Демичева подчеркивает, что в стране сейчас огромное количество необезболенных больных, и, не меньше – тяжёлых хронических больных, и нужно организовать для них адекватную помощь. «Такие больные умирают дома от недостаточности кровообращения, от неправильно проводимой терапии. Они страдают, мучаются от того что являются обузой для своих родных, не знают, есть ли им место в общественном устройстве».
Коллектив 11-й больницы предлагает прервать слияние и, наоборот, выделить 11-ю в качестве самостоятельного медцентра.«В силу своей специфики мы уже развились так, что нас можно объявить отдельным центром паллиативной медицины, и это будет прецедентная история, мы будем еще и научно-методической базой для создания новых подобных центров». Нынешнее решение о слиянии больниц здесь считают «бессмысленным и мучительным для всех», ведь для 24-й больницы 11-я станет обузой, поскольку там не владеют такой специализацией. «За нас все решили наверху. Но именно для разумных затрат и для оптимизации – о чем рапортуют чиновники – было бы правильнее, наоборот, выделить 11-ю больницу!» – говорит врач Демичева. – И такие прецеденты есть. Например, 33-я Остроумовская больница вышла из объединения с 14-й больницей им.Короленко. Все это было проведено законным путем, через департамент, неконфликтно». Врачи 11-й больницы уверены, что тоже смогут обосновать разумность своей автономности.
Решение бороться было принято коллективом врачей на общем собрании 8 октября. На собрание, кстати, пришел и Леонид Израильевич Бененсон, с 1982 года, в течение 25 лет, занимавший пост главного врача 11-й ГКБ. «Это неуважительное отношение к людям, которые за последние 35 лет создали всероссийские лечебные службы. У нас не просто отдельная паллиативная онкология. Мы стали центром, которые подготовили кадры по паллиативной онкологии для всего Советского Союза!» – отметил Бененсон. По мнению опытного медика, сейчас будут выплеснуты самые ценные кадры, и идет «кампания уничтожения такой сильной научной школы». «Несите себя гордо, не поддавайтесь, вы будете востребованы!» — обратился к своим коллегам их бывший руководитель.
Коллектив 11-й ГКБ уже обращался с письмами к префекту, с просьбой передать петицию Собянину, и в департамент здравоохранения города, но ответа так и не получил. Сейчас больница намерена направить очередное письмо в профильный департамент.
«Реорганизация в том виде, как её проводит Департамент здравоохранения, — это чума. Она поражает и уничтожает то последнее ценное, что было в нашем здравоохранении.Чтобы остановить эту чуму, нам нужна, как минимум, пауза», — считает Ольга Демичева.
Врачи 11-й больницы хотят потребовать от властей остановить сокращение коечного фонда, отменить увольнение специалистов из стационаров и поликлиник, прекратить объединение медицинских, научных и учебных учреждений, предоставить учреждениям право на выход из объединений и самостоятельную организацию лечебного (учебного, научного) процесса.Ольга Демичева полагает, что нужно создать независимую экспертную группу для оценки деятельности Департамента здравоохранения Москвы и Минздрава РФ за прошедшие 3 года. И, может быть, провести референдум на предмет того — имеет ли смысл продолжать реформу российского здравоохранения в том виде, в каком она проводится.
Иллюстрация в анонсе статьи с сайта rusmedserver.com
www.miloserdie.ru
«Лишь бы не госпитализировать»: к чему привела оптимизация больниц - МедНовости
За последние пять лет в России было сокращено почти 130 тысяч мест в больницах. Снижается и число госпитализированных пациентов – по данным Росстата за прошлый год, оно уменьшилось на 147 тысяч. В Минздраве сокращение «нерациональных» круглосуточных коек объясняют развитием технологий, которые позволяют лечить пациентов амбулаторно, а тех, кто все же попадает в стационар, быстрее выписывать. Но на деле реформа обернулась переполненными стационарами, куда стало сложно попасть и откуда пациентов нередко выписывают недолеченными. А вопрос «укрепления амбулаторного звена» остается достаточно сомнительным. О том, как видится ситуация изнутри, МедНовостям рассказала врач общей практики столичного диагностического центра №5 Анна Землянухина.
Врач общей практики столичного диагностического центра №5 Анна Землянухина
Анна Александровна, сокращая больницы, чиновники обещали повысить доступность и качество амбулаторной помощи, расширить возможности дневного стационара. А что происходит на деле?
- На деле врачей в поликлинике не прибавилось, а всех узкопрофильных специалистов, таких как нефролог, гематолог просто сократили. Остальных специалистов – эндокринологов, неврологов, кардиологов – стало намного меньше. Число терапевтов не изменилось. И, хотя сейчас мы – врачи общей практики, и, по идее, участки у нас должны быть меньше, никто не собирается пересматривать эти участки и набирать дополнительных врачей.
Департамент здравоохранения с гордостью говорит о том, что все наши поликлиники очень хорошо оснащены диагностическим оборудованием. Но, во-первых, аппараты МРТ есть далеко не везде, во всех поликлиниках есть КТ. А во-вторых, во многих случаях эти обследования бесполезны, если они проводятся без контрастирования (особенно при подозрении на новообразование). При этом, во всем нашем Северо-Восточном округе негде сделать КТ или МРТ с контрастированием. И мы направляем наших пациентов в два учреждения другого – Юго-Западного округа, куда добираться больным людям не так просто.
Что же касается дневного стационара, то если раньше в нашем амбулаторном объединении было два дневных стационара, сейчас остался один. Количество коек в дневных стационарах тоже сократили. В департаменте здравоохранения много говорили о том, что надо перенимать зарубежную практику и оборудовать малые операционные для хирургов, для гинекологов, чтобы какие-то обследования (например, биопсию шейки матки) можно было проводить амбулаторно, но ничего этого не сделали. И все равно приходится направлять пациентов за этим в стационар.
А туда очередь.
- К сожалению, да. И это результат сокращения больниц. У меня есть пациентка, которая ждет свою операцию по эндопротезированию сустава уже больше года. Хотя, конечно, это не такая экстренная ситуация, и человек, у которого не работает сустав, действительно может ждать. Но ведь похожие проблемы у нас и с онкологией.
Казалось бы, если у человека выявили опухоль, ее нужно в ближайшие сроки прооперировать или начать принимать другие меры, но при этом какие-то банальные осложнения вроде анемии, которая достаточно часто сопровождает опухолевый процесс, становятся для этого препятствием. В ситуации с одной моей пациенткой, онколог говорил о том, что для того, чтобы решать вопрос об операции, гемоглобин должен быть хотя бы 100. Формально он прав, но если положить человека в стационар и прокапать ему эритромассу, то его можно будет оперировать.
Раньше такие вопросы решались проще, и пациенты госпитализировались быстрее, чем сейчас. А когда я задаю онкологу конкретный вопрос о его плане (мне же нужно знать тактику ведения моего пациента), он отвечает, что пока гемоглобин не будет 100, он об этом больном даже разговаривать не будет. И человек пьет препараты железа. Хотя железо при онкологии – это палка о двух концах, с одной стороны, мы поднимаем гемоглобин, а с другой – подкармливаем опухоль. При этом, есть еще лечение эритропоэтинами, но они делаются в стационаре капельно, и стоят достаточно дорого. Возможно, проблема связана еще и с этим.
А как обстоят дела с госпитализацией «сердечников»? Ведь в Москве создана целая сеть сосудистых центров.
- Наш заммэра Леонид Печатников регулярно говорит о том, что в цивилизованном европейском городе у человека вообще не должно быть таких серьезных сердечнососудистых патологий, как стенокардия. И что сосудистые центры созданы для того, чтобы больного можно было быстренько госпитализировать и поставить ему стент, после чего он, соблюдая рекомендации, может вести нормальный образ жизни. Но по факту быстренько госпитализируют, только если у человека инфаркт, а во всех остальных случаях приходится достаточно долго ждать.
Справедливости ради, надо сказать, что улучшается ситуация с маршрутизацией пациентов. Раньше пациент, собрав кучу анализов, сам ехал на консультацию в стационар, где решался вопрос о его госпитализации. Теперь у нас есть пилотный проект «Телемедицина», смысл которого заключается в том, что специально выделенные врачи анализируют результаты обследований и докладывают по интернету о пациенте оперирующим хирургам в стационаре. А те уже определяют дату операции или обследования (например, проведения коронарографии, для того чтобы понять, насколько забиты коронарные сосуды, и стоит ли ставить стенты или проводить аортокоронарное шунтирование). Это очень удобно, больному человеку не надо самому никуда мотаться, и ускоряет подготовительный процесс, но очередь на госпитализацию все равно остается.
То есть, чтобы побыстрее попасть в больницу, лучше вызвать «Скорую»?
- Совершенно не обязательно. Мне даже пришлось столкнуться с тем, что приехавший по моему вызову в поликлинику фельдшер начал спорить: «Нет, этого пациента я госпитализировать не буду, потому что я считаю, что вы не правы». По его мнению, у моего пациента нет острого нарушения мозгового кровообращения и приходящей транзиторной ишемической атаки, которая требует госпитализации, а есть хронический процесс. При этом, он впервые видит моего пациента. А у меня этот человек был три дня назад в удовлетворительном состоянии, а сейчас пришел с резким головокружением, ползет по стенке. И я понимаю, что это не нарастание хронической патологии, которая не происходит так резко, это какая-то острая ситуация.
Мало того, что на Скорой сократили врачебные бригады, а фельдшера зачастую работают по одному, так сейчас фельдшер может еще и снять врачебный диагноз и не забрать пациента. В советское время об этом даже подумать было бы нельзя. А теперь – пожалуйста, лишь бы не госпитализировать.
Но если такое отношение к вызову, сделанному врачом, что тогда происходит при обращении в Скорую обычных людей?
- А вот тут совсем грустно. Медик хотя бы знает, как нужно правильно действовать. А обычный пациент же в этом не разбирается, ему что говорят, то он и делает. Еще один недавний пример: у человека острая задержка мочи – раньше это всегда было показанием для госпитализации (в больнице больному ставили цистостому – трубочку, через которую отходит моча). Но две Скорые подряд его не госпитализирует, спускают мочу через катетер и уезжают, а человек продолжает мучиться. Причем, озвучивают, что у них такое распоряжение. Я, честно говоря, думала, что такие распоряжения уже закончились, но оказывается, они существуют. Человек идет в поликлинику, слава богу, попадает к урологу, который ставит ему катетер и направляет в больницу. Но не для госпитализации, а для принятия решения о госпитализации и оперативном лечении. Он приходит в больницу, а ему говорят: «Запись только через две недели».
Острая задержка мочи может возникнуть по разным причинам. Если это отказали почки, и моча просто не выделяется, тут без вариантов, Скорая увезет. Но это может быть и следствие гиперплазии предстательной железы, когда пережат мочеиспускательный канал, и моча не отходит. А это значит, это она накапливается в мочевом пузыре, который перерастягивается, и потом уже не может сократиться. И если это не лечить, начнут расширяться мочеточники, страдать почки, и может случиться острая почечная недостаточность. Поэтому эта ситуация действительно острая, и как человеку жить эти две недели, непонятно. Катетер, который поставил уролог в поликлинике, может стоять несколько дней, максимум неделю. И все это время остается опасность инфекции из-за того, что через этот катетер происходит связь мочевого пузыря с внешней средой. Я звоню в больницу, беседую с девушкой-оператором, она понимает, что ситуация не нормальная, но помочь ничем не может – нет записи.
А когда после всех этих мучений человек наконец попадает в стационар, можно быть за него спокойным? В каком состоянии он приходит к участковому врачу после выписки?
- По-разному бывает, в зависимости от ситуации. В сосудистых центрах, куда поступают люди с нестабильной стенокардией или с инфарктом, все отлажено, им зачастую сразу же ставят стенты, и выписывают в хорошем состоянии. Но нередко люди становятся заложниками новых порядков. Так, еще три года назад сократили сроки госпитализации, и бывает такое, что человек не долечен, но сроки поджимают, и решение принимается не в его пользу. Еще бывает, что у пациента, допустим, в кардиологии начался бронхит с высокой температурой, и его просто выписывают из больницы, а повышение температуры, кашель и хрипы в выписке даже не фигурируют.
А самый показательный случай был с пациенткой, которую выписали с тромбоэмболией легочной артерии, которая на дому ну никак не лечится. Ее продержали в больнице 14 или 15 дней – сколько положено по медико-экономическому стандарту. В день выписки сделали контрольную томографию грудной клетки, и врач большими буквами написал в заключении, что произошло ухудшение в сравнении с картиной при поступлении: у пациентки уже тромбоэмболия не только мелких ветвей, но и ствола. Но ее все равно отправили домой. Потом участковый врач этой больной пытался снова госпитализировать ее по скорой, но Скорая не забирала. В результате пациентке через замглавврача выдали направление в больницу, из которой она выписалась, с указанием того, что ее не долечили. Слава богу, что она не погибла.
medportal.ru
к чему привела оптимизация больниц
Фото: Shutterstock/FOTODOM
За последние пять лет в России было сокращено почти 130 тысяч мест в больницах. Снижается и число госпитализированных пациентов – по данным Росстата за прошлый год, оно уменьшилось на 147 тысяч. В Минздраве сокращение «нерациональных» круглосуточных коек объясняют развитием технологий, которые позволяют лечить пациентов амбулаторно, а тех, кто все же попадает в стационар, быстрее выписывать. Но на деле реформа обернулась переполненными стационарами, куда стало сложно попасть и откуда пациентов нередко выписывают недолеченными. А вопрос «укрепления амбулаторного звена» остается достаточно сомнительным. О том, как видится ситуация изнутри, МедНовостям рассказала врач общей практики столичного диагностического центра №5 Анна Землянухина.
Врач общей практики столичного диагностического центра №5 Анна Землянухина
Анна Александровна, сокращая больницы, чиновники обещали повысить доступность и качество амбулаторной помощи, расширить возможности дневного стационара. А что происходит на деле?
— На деле врачей в поликлинике не прибавилось, а всех узкопрофильных специалистов, таких как нефролог, гематолог просто сократили. Остальных специалистов – эндокринологов, неврологов, кардиологов – стало намного меньше. Число терапевтов не изменилось. И, хотя сейчас мы – врачи общей практики, и, по идее, участки у нас должны быть меньше, никто не собирается пересматривать эти участки и набирать дополнительных врачей.
Департамент здравоохранения с гордостью говорит о том, что все наши поликлиники очень хорошо оснащены диагностическим оборудованием. Но, во-первых, аппараты МРТ есть далеко не везде, во всех поликлиниках есть КТ. А во-вторых, во многих случаях эти обследования бесполезны, если они проводятся без контрастирования (особенно при подозрении на новообразование). При этом, во всем нашем Северо-Восточном округе негде сделать КТ или МРТ с контрастированием. И мы направляем наших пациентов в два учреждения другого – Юго-Западного округа, куда добираться больным людям не так просто.
Что же касается дневного стационара, то если раньше в нашем амбулаторном объединении было два дневных стационара, сейчас остался один. Количество коек в дневных стационарах тоже сократили. В департаменте здравоохранения много говорили о том, что надо перенимать зарубежную практику и оборудовать малые операционные для хирургов, для гинекологов, чтобы какие-то обследования (например, биопсию шейки матки) можно было проводить амбулаторно, но ничего этого не сделали. И все равно приходится направлять пациентов за этим в стационар.
А туда очередь.
— К сожалению, да. И это результат сокращения больниц. У меня есть пациентка, которая ждет свою операцию по эндопротезированию сустава уже больше года. Хотя, конечно, это не такая экстренная ситуация, и человек, у которого не работает сустав, действительно может ждать. Но ведь похожие проблемы у нас и с онкологией.
Казалось бы, если у человека выявили опухоль, ее нужно в ближайшие сроки прооперировать или начать принимать другие меры, но при этом какие-то банальные осложнения вроде анемии, которая достаточно часто сопровождает опухолевый процесс, становятся для этого препятствием. В ситуации с одной моей пациенткой, онколог говорил о том, что для того, чтобы решать вопрос об операции, гемоглобин должен быть хотя бы 100. Формально он прав, но если положить человека в стационар и прокапать ему эритромассу, то его можно будет оперировать.
Раньше такие вопросы решались проще, и пациенты госпитализировались быстрее, чем сейчас. А когда я задаю онкологу конкретный вопрос о его плане (мне же нужно знать тактику ведения моего пациента), он отвечает, что пока гемоглобин не будет 100, он об этом больном даже разговаривать не будет. И человек пьет препараты железа. Хотя железо при онкологии – это палка о двух концах, с одной стороны, мы поднимаем гемоглобин, а с другой – подкармливаем опухоль. При этом, есть еще лечение эритропоэтинами, но они делаются в стационаре капельно, и стоят достаточно дорого. Возможно, проблема связана еще и с этим.
А как обстоят дела с госпитализацией «сердечников»? Ведь в Москве создана целая сеть сосудистых центров.
— Наш заммэра Леонид Печатников регулярно говорит о том, что в цивилизованном европейском городе у человека вообще не должно быть таких серьезных сердечнососудистых патологий, как стенокардия. И что сосудистые центры созданы для того, чтобы больного можно было быстренько госпитализировать и поставить ему стент, после чего он, соблюдая рекомендации, может вести нормальный образ жизни. Но по факту быстренько госпитализируют, только если у человека инфаркт, а во всех остальных случаях приходится достаточно долго ждать.
Справедливости ради, надо сказать, что улучшается ситуация с маршрутизацией пациентов. Раньше пациент, собрав кучу анализов, сам ехал на консультацию в стационар, где решался вопрос о его госпитализации. Теперь у нас есть пилотный проект «Телемедицина», смысл которого заключается в том, что специально выделенные врачи анализируют результаты обследований и докладывают по интернету о пациенте оперирующим хирургам в стационаре. А те уже определяют дату операции или обследования (например, проведения коронарографии, для того чтобы понять, насколько забиты коронарные сосуды, и стоит ли ставить стенты или проводить аортокоронарное шунтирование). Это очень удобно, больному человеку не надо самому никуда мотаться, и ускоряет подготовительный процесс, но очередь на госпитализацию все равно остается.
То есть, чтобы побыстрее попасть в больницу, лучше вызвать «Скорую»?
— Совершенно не обязательно. Мне даже пришлось столкнуться с тем, что приехавший по моему вызову в поликлинику фельдшер начал спорить: «Нет, этого пациента я госпитализировать не буду, потому что я считаю, что вы не правы». По его мнению, у моего пациента нет острого нарушения мозгового кровообращения и приходящей транзиторной ишемической атаки, которая требует госпитализации, а есть хронический процесс. При этом, он впервые видит моего пациента. А у меня этот человек был три дня назад в удовлетворительном состоянии, а сейчас пришел с резким головокружением, ползет по стенке. И я понимаю, что это не нарастание хронической патологии, которая не происходит так резко, это какая-то острая ситуация.
Мало того, что на Скорой сократили врачебные бригады, а фельдшера зачастую работают по одному, так сейчас фельдшер может еще и снять врачебный диагноз и не забрать пациента. В советское время об этом даже подумать было бы нельзя. А теперь – пожалуйста, лишь бы не госпитализировать.
Но если такое отношение к вызову, сделанному врачом, что тогда происходит при обращении в Скорую обычных людей?
— А вот тут совсем грустно. Медик хотя бы знает, как нужно правильно действовать. А обычный пациент же в этом не разбирается, ему что говорят, то он и делает. Еще один недавний пример: у человека острая задержка мочи – раньше это всегда было показанием для госпитализации (в больнице больному ставили цистостому – трубочку, через которую отходит моча). Но две Скорые подряд его не госпитализирует, спускают мочу через катетер и уезжают, а человек продолжает мучиться. Причем, озвучивают, что у них такое распоряжение. Я, честно говоря, думала, что такие распоряжения уже закончились, но оказывается, они существуют. Человек идет в поликлинику, слава богу, попадает к урологу, который ставит ему катетер и направляет в больницу. Но не для госпитализации, а для принятия решения о госпитализации и оперативном лечении. Он приходит в больницу, а ему говорят: «Запись только через две недели».
Острая задержка мочи может возникнуть по разным причинам. Если это отказали почки, и моча просто не выделяется, тут без вариантов, Скорая увезет. Но это может быть и следствие гиперплазии предстательной железы, когда пережат мочеиспускательный канал, и моча не отходит. А это значит, это она накапливается в мочевом пузыре, который перерастягивается, и потом уже не может сократиться. И если это не лечить, начнут расширяться мочеточники, страдать почки, и может случиться острая почечная недостаточность. Поэтому эта ситуация действительно острая, и как человеку жить эти две недели, непонятно. Катетер, который поставил уролог в поликлинике, может стоять несколько дней, максимум неделю. И все это время остается опасность инфекции из-за того, что через этот катетер происходит связь мочевого пузыря с внешней средой. Я звоню в больницу, беседую с девушкой-оператором, она понимает, что ситуация не нормальная, но помочь ничем не может – нет записи.
А когда после всех этих мучений человек наконец попадает в стационар, можно быть за него спокойным? В каком состоянии он приходит к участковому врачу после выписки?
— По-разному бывает, в зависимости от ситуации. В сосудистых центрах, куда поступают люди с нестабильной стенокардией или с инфарктом, все отлажено, им зачастую сразу же ставят стенты, и выписывают в хорошем состоянии. Но нередко люди становятся заложниками новых порядков. Так, еще три года назад сократили сроки госпитализации, и бывает такое, что человек не долечен, но сроки поджимают, и решение принимается не в его пользу. Еще бывает, что у пациента, допустим, в кардиологии начался бронхит с высокой температурой, и его просто выписывают из больницы, а повышение температуры, кашель и хрипы в выписке даже не фигурируют.
А самый показательный случай был с пациенткой, которую выписали с тромбоэмболией легочной артерии, которая на дому ну никак не лечится. Ее продержали в больнице 14 или 15 дней – сколько положено по медико-экономическому стандарту. В день выписки сделали контрольную томографию грудной клетки, и врач большими буквами написал в заключении, что произошло ухудшение в сравнении с картиной при поступлении: у пациентки уже тромбоэмболия не только мелких ветвей, но и ствола. Но ее все равно отправили домой. Потом участковый врач этой больной пытался снова госпитализировать ее по скорой, но Скорая не забирала. В результате пациентке через замглавврача выдали направление в больницу, из которой она выписалась, с указанием того, что ее не долечили. Слава богу, что она не погибла.
Источник: medportal.ru
Читайте также:
medhp.ru
Главная проблема районных больниц — очередная оптимизация
Группе Общественного контроля, в которую входят полтора десятка представителей общественных организаций, разрешено посещать так называемые полузакрытые учреждения: дома-интернаты для инвалидов и престарелых и больничные стационары. Активисты ездят «в поля» несколько раз в месяц. Делают это в свободное время, и за это им не платят. После каждого визита пишут отчёты, отправляя их в то или иное министерство. Затем встречаются с чиновниками и обсуждают проблемы.
Очередная поездка — в Добрянку. Главный из контролёров — сотрудник Пермской гражданской палаты Сергей Ухов. Ему помогают Анна Фадеева, представительница центра «ГРАНИ», и Татьяна Шелатонова из Пермской краевой организации профсоюза работников образования.
Не врач, а финансист
В Добрянке пермякам помогают представители местного СТОСа — совета территориального общественного самоуправления. Один из его руководителей, Аркадий Злыгостев, встречает гостей. Контролёры делятся на группы: одни пойдут в поликлинику, другие — в сам стационар. Я попадаю ко вторым. Нас сопровождает заместитель директора по медицинской части Дмитрий Якшин.
Коллеги называют его «начмед».
— В Добрянской больнице, — говорит Дмитрий Якишин, — финальный этап оптимизации стартовал с начала года. С одной стороны, для пациента, эти изменения к лучшему, он может получить услугу более высокого качества — в Перми. Однако с финансовой точки зрения всё по-другому. Так как больницу понизили до первого уровня, она не имеет права делать определённые операции. Говоря языком менеджеров от здравоохранения, учреждение заказывает услугу в другом месте. То есть тратит свой «денежный мешок». На «себя» средств остаётся меньше. В итоге резко сократились зарплаты врачей — в полтора раза в среднем. Кроме того, закончились все федеральные и краевые целевые программы по ремонту помещений, покупке нового оборудования и так далее.
Фото: Михаил ДаниловичКоличество коек уменьшилось с 220 до 130. По словам Якшина, оптимизация здесь ни при чём: мест оставили столько, сколько надо по нормативам. Раньше же их было больше, чем нужно.
— В этом помогал районный бюджет, — объясняет Дмитрий Якшин. — Но тогда он имел право это делать, потому что больница была муниципальной. А сейчас — не может, потому что теперь у нас статус краевой.
Преобразования начались несколько лет назад, учреждение тогда возглавил нынешний директор Григорий Макаров, и многие винят во всех бедах его. Но, по мнению «начмеда» Якшина, директор просто делает всё, что от него требуется.
Пока мы общаемся с Дмитрием Михайловичем, представители общественной наблюдательной комиссии ходят из комнаты в комнату с блокнотами и ручками. Их интересуют менее глобальные вещи. Главный из контролёров Сергей Ухов считает, что в больнице сложно живётся маломобильным людям.
— Посмотрите, ведь здесь никак не проехать на коляске, — показывает общественник на проём двери в уборную. — Проход узкий.
Спрашиваем одного из пациентов, как раз колясочника, что он об этом думает. Колясочник, не задумываясь, отвечает: «Ну, одна-то нога у меня есть. Иду на ней».
Фото: Михаил ДаниловичПроблемы в туалетах. Они почти везде, куда бы ни приехала группа общественного контроля. Вот и здесь нет раковин, на унитазах — «сидушек» (хотя в служебных туалетах они есть). Нет поручней на стенах. Поручни, считает Ухов, не помешало бы установить по всей больнице, особенно в душевых.
«Приходите через четыре недели»
Проверяющих из СТОСа Добрянки волнуют прежде всего последние преобразования в районной медицине. Заходим в кабинет главного врача Григория Макарова. Он улыбается, говорит, что освободил для беседы с инспекцией весь свой рабочий день. Горожане, зашедшие к нему, молчат и посматривают на анкеты, которые они заполнили по пути.
Разговор начинается с доклада пермяка Сергея Ухова. Его предложений никто не оспаривает. «Поручни, крючки для полотенец — всё сделаем», — заверяет руководитель больницы.
В разговор вступает заместитель руководителя местного СТОСа Аркадий Злыгостев. Он говорит, что серьёзных проблем он и его коллеги не нашли. «Конечно, претензии есть, куда без них... Но их мы обобщим и представим позднее», — заканчивает свой монолог Злыгостев.
Другая представительница СТОСа начинает зачитывать жалобы посетителей. Во-первых, нельзя дозвониться по телефону до приёмной, чтобы вызвать врача. А если дозвонишься, — надо будет долго ждать, когда врач тебя примет. Долго — это четыре недели. Во-вторых, нельзя попасть напрямую к узкому специалисту, приходится сначала записываться к терапевту. В третьих — теперь нельзя получить определённую помощь в Добрянке, скорая везёт тебя в Пермь.
Фото: Михаил ДаниловичЕвропейская логистика по-добрянски
Отвечая на замечания, главврач Григорий Макаров привлекает всё своё образное мышление. Впрочем, я не замечаю, чтобы кто-то в ответ кивал или улыбался.
— Терапевт — это дирижёр, — объясняет Макаров претензию по поводу того, что сначала надо записаться к «общему» доктору. — Именно он отвечает за всё лечение. Представьте, один узкий специалист назначит одни лекарства, другой — другие, третий — третьи. А если нельзя это всё сразу пить?..
Немного подумав, главврач добавляет: «Да, пока терапевты не набрались опыта в плане выстроения {sic} логистики, но мы к этому идём».
Затем руководитель начинает говорить о том, что терапевту должна помогать не одна медсестра, а две — как в Европе. И тогда врачи, г-н Макаров уверен в этом, станут работать быстрее.
— Да, раньше у нас был раздут штат. Но это задача менеджмента и логистики — выстроить работу так, чтобы со всем справляться. Ведь можно и втроём всё делать (имеется в виду, если правильно всё организовать. — Прим. авт.) — настаивает главврач.
Далее собравшихся познакомили с термином «фондодержатель». Ими сейчас стали больницы. Фонд больницы рассчитали по числу жителей, которые ходят именно сюда. И если кто-то лечится в другом месте (а по новым правилам так нередко и происходит), то из фонда больницы делаются вычеты.
— А может это привести... — пытается задать вопрос один из присутствующих.
— Может, — заявляет главврач. — У некоторых учреждений уже растёт кредиторская задолженность.
В итоге заведения-банкроты могут присоединить к другим.
Что касается записи к врачу, то Макаров пояснил, что приёмом звонков сейчас занимается пермская служба, которая работает не только с Добрянкой, поэтому дозвониться действительно трудно. Но, как пообещал главврач, звонки от пациентов будет скоро принимать сама больница, а уже её сотрудники свяжутся с краевой столицей. Как именно это будет работать, пока неясно. Видимо, после звонка в Пермь сотрудники больницы начнут перезванивать пациентам и сообщать им о времени записи. На то, чтобы разобраться с остальными претензиями, руководитель попросил немного времени.
Медицина — по-прежнему поле экспериментов
Местные врачи помнят, что когда Виктор Басаргин стал губернатором, он собрал несколько экспертных групп. Те должны были разобраться в разных сферах — образование, социальные вопросы. И в том числе — здравоохранение.
Выводы экспертов «медицинской» группы в 2012 году были, судя по публикациям в прессе, самыми печальными. Специалисты предупреждали, что не надо переводить больницы с муниципального на краевой уровень (тогда такой переход уже обсуждался), потому что это чревато отрывом от местного бюджета, а значит — финансовыми проблемами.
Тогдашний депутат Законодательного собрания (а ныне — краевой премьер) Геннадий Тушнолобов рассказал о больницах, которые к тому времени уже сменили учредителя. Он отметил, что раньше этим учреждениям помогал муниципальный бюджет: покупать оборудование, к примеру. А сейчас «заботиться» о них стало некому. «Деньги были выделены, но ничего не получилось, — передавали слова Тушнолобова „Пермские новости“ в 2012 году. — Идея-то была хорошая (в том, чтобы сделать точки роста. — Прим. авт.)».
Среди других трудностей, о которых тогда говорили, — неукомплектованность кадрами. В добрянской больнице она сохранилась. По официальной статистике, в штате свободно более 30 % ставок врачей и почти четверть ставок среднего медперсонала.
Фото: Михаил ДаниловичМного в 2012-м говорили и о закрытии учреждений в глубинке. Кроме того, возмущались низкими зарплатами медицинских работников. Проблема была в том, что фонд стимулирующих выплат больничные руководители тратили на другие нужды учреждения. Но, как видим, из-за перевода заведения на более низкий уровень зарплаты стали ещё меньше.
А прикамское здравоохранение тем временем продолжает быть полем экспериментов, оптимизации и реструктуризации.
Общественный контроль пока не стал популярным
Группа общественного контроля при Палате работает согласно краевому закону «Об общественном (гражданском) контроле». Его приняли в 2011 году, и он стал первым подобным документом в России.
Как пояснила уполномоченный по правам человека Татьяна Марголина, группа контроля может посещать больницы и интернаты. Кроме того, все, кто в неё не входит, имеют право проконтролировать любое открытое учреждение. Например, ту же поликлинику. А профильное ведомство должно будет сообщить проверяющему о проведённой работе над ошибками.
В позапрошлом году появился уже Федеральный закон «Об общественном контроле». В начале года он вступил в силу. Тогда губернатор предложил новый законопроект на смену действующему в Прикамье документу. Бумагу до сих пор обсуждают на круглых столах в Общественной палате.
— Главное отличие в том, что контролировать что-либо по новому законопроекту сможет только группа контроля или общественные советы при ведомствах, — отметил руководитель Пермской гражданской палаты Игорь Аверкиев. — Да, с инспекциями по-прежнему могут выходить и простые жители. Но в документе не прописано, каким образом они должны получить на это разрешение.
Далее Аверкиев добавил, что за последнее время так и не появилось новых групп людей, которые бы отправились куда-либо с контролем. Регламентировать общественный контроль, по его мнению, бессмысленно: «Краевой-то закон определял, как чиновники должны реагировать на такой контроль». К чему приведут изменения, активист даже предположить не берётся.
Словом, вмешиваться в дела больниц будет сложнее. А вот число желающих это сделать, возможно, увеличится.
P. S.
Когда материал готовился к публикации, стало известно, что заместитель руководителя Добрянской районной больницы Дмитрий Якшин был понижен в должности: сейчас он заведует отделением переливания крови.
В аппарате уполномоченного по правам человека сообщили, что на выездном приёме в Красновишерске Татьяна Марголина получила много жалоб на медицину. Пресс-служба аппарата передала обращения жителей: «В больнице сокращаются койко-места, нет узких специалистов (уролога, кардиолога, гинеколога, акушеров и других), невозможно попасть на плановое лечение в стационар или на дневной стационар. Больных с сердечно-сосудистыми заболеваниями возят в Соликамск (расстояние — 100 км). Это при том, что в некоторых случаях квалифицированную медицинскую помощь необходимо оказать в течение часа».
В Соликамске, по словам пациентов, нет поддержки родных и близких. Кроме того, возвращаться приходится на рейсовом автобусе, а не на скорой. А это лишние траты. «Люди боятся вызывать „Скорую помощь“, так как их могут увезти в больницу Соликамска», — добавили в аппарате.
zvzda.ru
Оптимизация больниц с летальным исходом
На недавнем совещании президент Путин обрушился на региональных чиновников за бюрократический подход к реформе здравоохранения. Маленькие больницы в глубинке «оптимизируют» — по сути закрывают. В результате медицина становится труднодоступной для многих жителей сел и малых городов. Наши читатели бьют тревогу и опасаются гуманитарной катастрофы.
Магнитка: закрыли образцовую больницу
Больница поселка Магнитка считалась одной из лучших в области. А потом ее «оптимизировали». Закрыли роддом, гинекологию, инфекционное, хирургическое, педиатрическое отделения. Пациентов отправляют в Кусинскую районную больницу. Кусинский роддом тоже сократили, поэтому роженицы едут в Златоуст.
— В Кусе хорошая больница, но она переполнена,— рассказала нам наша читательница, председатель женсовета Магнитки Надежда Гузеева. — Когда не хватает мест, людям приходится отправляться в Челябинск, за 200 километров! Родители боятся за детей. Были случаи, когда приходилось везти больного ребенка на частной машине в Челябинск, потому что в Кусе его могли положить только в коридор. В больнице Магнитки оставили стационар дневного пребывания. Но представьте, человеку с высоким давлением делают в стационаре капельницы, а потом отправляют домой. Он идет и падает от головокружения. Чиновники говорят об оптимизации, нормативах, о благе для пациентов. Да у нас смертность за последний год выросла вдвое! Оптимизация до гроба — вот что такое эти реформы...
Юрюзань: вместо поликлиники — магазин
В больнице Юрюзани сохранены все отделения, кроме роддома. Рожениц отправляют в соседний Катав-Ивановск. А в помещение бывшего роддома перенесли поликлинику. Для медучреждения это удобно и выгодно. Можно сэкономить на коммуналке и лаборатории: теперь она общая для поликлиники и больницы. Но юрюзанцы возмущены.
— Раньше детская и взрослая поликлиники располагались в самом центре города, — пожаловался наш читатель, пенсионер Геннадий Борисов. — А сейчас их перенесли на окраину. Городской транспорт ходит плохо. Бывает, что с больным внуком приходится стоять на остановке больше часа. В помещении детской поликлиники открыли торговый центр. Во взрослой тоже собираются сделать магазин. Коммерсантам эти новшества выгодны, а вот нам, горожанам, совсем нет.
Кыштым: сердечники лечатся за свой счет
Больницу Кыштыма оптимизировали одной из первых в области. Сначала закрыли роддом, а роженицам предложили ехать в Миасс или Челябинск. Потом сократили инфекционное отделение.
— До Миасса добираться от 40 минут до часа, — говорит спикер городского собрания депутатов Дмитрий Шуткин. — А если ситуация экстренная? Недавно у беременной женщины случилась отслойка плаценты, и пока ее везли до Миасса, она потеряла много крови. И роженицу, и малыша спасли, но врачи сказали, что ей повезло. Инфекционное отделение в Миассе переполнено. Был случай, когда родители ночью отвезли ребенка в больницу, а потом им пришлось возвращаться домой за детской раскладушкой. В Кыштыме инфекционное отделение располагалось в прекрасном здании, построенном по всем стандартам. Нам сказали, что содержать это отделение невыгодно. Но разве правильно искать выгоду, когда речь идет о жизни и здоровье людей?
Сейчас в больнице Кыштыма функционируют педиатрическое, хирургическое, терапевтическое отделения. Нет кардиологии, и пациентов с инфарктами и инсультами направляют в другие города. Но ведь таким больным нужна поддержка родных, а не все родственники могут ежедневно преодолевать десятки километров, чтобы навестить «сердечника». Поэтому некоторые кыштымцы отказываются уезжать и ложатся в местное терапевтическое отделение.
— Однако ФОМС не финансирует лечение больных с инсультами и инфарктами в нашей больнице, и им приходится покупать дорогие лекарства за свой счет, — сообщил нам Д. Шуткин.
Рейтинг смертности
Укрупнение медучреждений идет по всей стране с 2012 года. Больницы с низкой мощностью, не соответствующие стандартам, включаются в состав более крупных, хорошо оснащенных клиник.
— Основным механизмом повышения эффективности здравоохранения и совершенствования организации медицинской помощи в стране является оптимизация деятельности первичной медико-профилактической и специализированной помощи, повышение эффективности расходования средств путем снижения расходов на круглосуточный стационар за счет внедрения стационарзамещающих и ресурсосберегающих технологий, — прокомментировали нам в минздраве Челябинской области. — Оптимизация предполагает повышение доступности качественной специализированной медпомощи для населения малых поселений на основе концентрации части этой помощи в более крупных подразделениях учреждений здравоохранения, оказывающих медицинскую помощь населению нескольких муниципалитетов.
В каждом конкретном случае вопрос о сокращении или расширении коечного фонда в лечебно-профилактическом учреждении решается индивидуально. Дневной стационар позволяет без снижения доступности медицинской помощи проводить обследование и лечение больных, не нуждающихся в круглосуточном наблюдении врача, на качественном уровне круглосуточного стационара, но с использованием меньших ресурсов.
Звучит правильно. Но всегда ли чиновникам удается нащупать баланс между разумным сокращением расходов и такой экономией, которая ведет к гуманитарной катастрофе? По данным Минздрава РФ, в 2013 году Псковская область заняла первое место в стране… по смертности. При этом модернизация здравоохранения в регионе прошла полным ходом. Там, где были 24 районные больницы, теперь шесть крупных медцентров. Современных и высокотехнологичных. Правда, многие больницы закрыли или «оптимизировали» часть отделений. И вот результат…
— Особо чувствительный вопрос — это оптимизация сети бюджетных медицинских учреждений,— сказал президент Путин в январе этого года на совещании, посвященном развитию здравоохранения в РФ. — Мы знаем, чем оборачиваются здесь поверхностные, формальные, чисто бюрократические подходы. Например, какую реакцию людей вызывало закрытие больниц или роддомов на селе, в небольших городах, где, собственно говоря, кроме этих медучреждений, ничего другого и не было. Такая структуризация сети, конечно, недопустима. Нужны выверенные, обоснованные решения, постоянный и откровенный диалог с гражданами.
Не попадет ли наша область в число тех, где преобладают такие «формальные подходы»? Не хочется, чтобы Южный Урал приблизился к Псковской области в рейтинге смертности…
Татьяна Короткая
maxpark.com
